В паутине

Луна ушла, и над миром рассыпались звезды. Звездный свет — загадочная штука, а не само собой разумеющийся факт. Роджер вдруг попал под его чары и совершил то, о чем давно думал, но не представлял себе, как это сделать.

— Гей, — спокойно сказал он. — Каждую весну я совершаю один безумный поступок. И намерен совершить таковой этим весенним вечером. Я собираюсь попросить тебя выйти за меня замуж.

Гей очаровательно вспыхнула, затем побледнела.

— О, Роджер, нужно ли это тебе? — спросила она.

— Да. Нужно. Я больше так не могу. Или ты выйдешь за меня, Гей, или мы должны прекратить… все это.

«Все это». Все веселые поездки и разговоры. Теплые отношения, которые помогли ей пережить невыносимые месяцы. Гей вдруг особенно остро ощутила, что не может лишиться этого. Она так боялась жизни. Ужасно, неестественно бояться жизни в юности. Но жизнь сыграла с нею злую шутку. Ей необходим рядом человек, который поможет вновь взглянуть жизни в лицо. Она не хотела замуж ни за кого, но если бы пришлось, то почему бы не за Роджера. Кто-то должен позаботится о нем, ведь он так много работает.

— Ты же знаешь, что я не… не люблю тебя, Роджер, — прошептала она. — Не так, как следует.

— Да, я знаю. Это не имеет значения, — солгал он.

— Тогда… — Гей глубоко вздохнула, — тогда я выйду за тебя, если ты этого хочешь.

— Спасибо, любимая, — сказал Роджер странно спокойным голосом. Внутри у него клокотал вулкан радости и восторга. Она будет принадлежать ему — наконец-то ему. Рядом с ним она скоро забудет этого хлыща. Полюбит его. Она скоро полюбит его… он позаботится об этом, когда придет время. Гей, любимая, обожаемая Гей, будет принадлежать ему, ее кудри, которыми играет ветер, ее бархатные глаза и изящные маленькие ножки, созданные, чтобы танцевать. Роджер мог бы встать на колени и поцеловать эти ножки. Но он даже не поцеловал ее в губы. Только ее тонкие руки, когда помогал выйти из машины в конце поездки. Роджеру хватало мудрости — время для поцелуев еще не пришло.

Гей была рада, что он не поцеловал ее. Даже сейчас ее губы, казалось, до сих пор принадлежали Ноэлю. Она очень тихо поднялась в свою комнату и долго сидела у окна за белыми занавесками. Она чувствовала себя немного усталой, но умиротворенной. Если бы только можно было оказаться замужем за Роджером безо всяких приготовлений. Клан будет отвратительно доволен, и придется пережить эту их удовлетворенность. Как ей недавно сказала Мерси: «Ты поймешь, что Роджер лучше всех». Нет сомнения, что это так и есть, но Гей знала, к кому бы повернулась, если бы Роджер и Ноэль стояли сейчас перед нею, и она могла бы выбирать. И все же Роджер, зная это, хотел жениться на ней.

Прежде чем лечь спать, Гей совершила одно глупое таинство. Она взяла маленькую вазу, в которой с вечера ее помолвки с Ноэлем хранились лепестки роз, и пошла к калитке в конце сада. Поле впереди принадлежало Артемасу Дарку, а сад позади — ее матери. Но этот крошечный зеленый уголок был ее вотчиной. Она выкопала совком яму под деревьями и похоронила там вазу, аккуратно разровняв землю на могиле. Здесь будут храниться ее детство, девичество и все счастье, что у нее было. Неважно, какая жизнь предстоит ей с Роджером, этой маленькой веджвудской вазе больше не видеть роз. Она предназначена для того, что ушло навсегда.

VIII

Пенни и Маргарет до сих пор не обвенчались. Событие должно было произойти весной, но когда она наступила, Пенни решил, что его лучше отложить до осени. Нужно было кое-что перестроить в доме, соорудить новое крыльцо и положить паркет в столовой. Маргарет совсем не возражала. Она стремилась к счастливому дню не более, чем Пенни.

На самом деле Пенни чувствовал себя прескверно. А временами впадал в глубокое уныние.

«Черт побери, — мрачно сообщил он двум Питерам. — Я растерял весь свой энтузиазм».

Он не желал отказываться от старых привычек — своих привычных удобств. Конечно, у тети Руфи немало недостатков. Но он привык к ним; проще ужиться с ее изъянами, чем привыкать к новым добродетелям Маргарет. Да и опасности умереть ночью в общем-то не было. Он проживет еще лет двадцать.

Его мучали жуткие ночные кошмары, в которых он оказывался женатым — окончательно и бесповоротно. Это было адское ощущение. Он начал худеть, а взгляд его стал рыскающим. Маргарет ничего не подозревала о том, что творится с Пенни, но многие в семействе не были так слепы, и в кузнечных мастерских принимали ставки, достигнет ли любовная история Пенни апогея или сойдет на нет. Большинство ставило на то, что Пенни просто тянет время, пока не решится дело с кувшином.

«А затем он каким-то образом увильнет, хитро и умно, — сказал Стэнтон Гранди. — Пенни никогда не был дураком».

Однако Пенни чувствовал себя таковым. А когда произошла история с каруселью, он особенно остро ощутил, что Маргарет совсем не подходит ему в жены.

Этот случай имел немалый резонанс. Не только Пенни был потрясен. Довольно странный поступок для женщины возраста Маргарет. Или у нее отсутствует чувство достоинства? Она не различает, что прилично, а что нет? Не осознает, что она Пенхаллоу.