В паутине чужих заклинаний

– Боюсь, что вашим клиентам нежить в офисе не понравится, а это отразится на ваших доходах. Точнее – на наших. Фикус-зомби – несколько странный гибрид.

Мне удалось вывернуться из его объятий и даже встать со стола.

– Мы будем его использовать для запугивания особо злостных неплательщиков, – разочарованно сказал Дитрих.

– Боюсь, что одним листочком, да еще основательно потоптанным, неплательщиков, особенно злостных, не напугаешь, – парировала я.

Лист фикуса вид имел уже жалкий – один из корешков оторвался наполовину, а на самом листе виднелся четкий отпечаток подошвы ботинка. Как улика выглядело это прекрасно, а вот как украшение нашего офиса никуда не годилось. Я укоризненно посмотрела на компаньона, но он если и был расстроен, то совсем не бедственным положением несчастного растения. И не стремился ничего сделать, чтобы хоть что-то изменить.

– Дитрих, в наборе юного алхимика должны быть целые колбы, – намекнула я.

– Линда, так нельзя, – мрачно сказал он. – Ты не даешь возможности показать все мои таланты.

– Некромантию показывать не обязательно, – ответила я. – А против других талантов у меня нет никаких возражений, – и, увидев, что обрадованный Дитрих безо всяких сомнений решил продолжить то, чем мы только что занимались, добавила: – Но сначала – фикус.

Сейчас уже у меня появилась прекрасная возможность показать свои таланты. Посуда в академической лаборатории была самая обычная, безо всяких усилений и укреплений, поэтому билась она хоть и не слишком часто, но все же у иноры Вернер были выработаны свои правила на такой случай. Легкий пасс – и жидкость, составлявшая до этого живописную лужицу около ножки стола, собралась в компактный шарик, удерживать который в воздухе не составляло никакого труда. К сожалению, чистоте пола в нашем офисе было далеко до таковой в лаборатории, поэтому в шарике наблюдались посторонние вкрапления. Но не стекла – стекло другим заклинанием было собрано и сплавлено в живописный комок, о который нельзя было порезаться. Да, некоторые вещи накрепко засели в моей памяти – мне не надо было даже задумываться, чтобы их воспроизвести.

– Красиво, – оценил Дитрих и вручил мне колбу, куда и отправился висевший в воздухе шарик мутноватой жидкости.

– Было бы еще красивее, если бы пол был чистым, – заметила я. – Правда, в лаборатории академии все, что попало на пол, в работу уже не годится. Но листу фикуса немного грязи не помешает.

– Конечно, не помешает, – согласился Дитрих. – Напротив, пойдет на пользу – там же масса ценных минералов.

– Еще скажи, что ты в течение дня специально собирал их на подошву ботинок, чтобы обеспечить подопечному полноценное и разнообразное питание.

– Конечно, – не моргнув глазом ответил Дитрих. – А кто еще о нем позаботится?

Я лишь скептически улыбнулась. Не похож он был на заботливого целителя пострадавших фикусов. Совсем не похож.

– Нужно поставить колбу повыше, чтобы не случилось новых несчастий.

Лист выглядел не ахти – совсем не так бодро, как несколько минут назад. Лежание на полу не пошло ему на пользу, как и топтание Дитриховыми ботинками с ценными минералами на подошвах. Что поделать – не научилось это несчастное растение абсорбировать ценные минералы сразу через поверхность листа, не используя корней.

– На шкаф? – деловито предложил Дитрих и забрал у меня колбу.

Звучало это как «Давай наконец задвинем это недоразумение куда подальше и забудем. Мы уже сделали для него все, что могли». Фикус моего компаньона сейчас заботил очень мало, точнее сказать – не заботил вовсе. Но меня простые действия по уборке разбитой лабораторной посуды окончательно привели в себя. Я вспомнила наставницу и ее непременное требование соблюдать технику безопасности. А о какой безопасности может идти речь, если я целуюсь с малознакомым инором, забыв обо всем на свете? Нет, нужно срочно это прекращать. Но, Богиня, как же не хочется!

– Лучше на полку, – предложила я. – Он как лицо пострадавшее, требует повышенной заботы и внимания. Водички надо подлить – бедному листочку теперь пару корешков придется отращивать заново.

– Я его окружу заботой и вниманием, – сказал Дитрих, – обещаю даже лист отполировать. Но потом, Линда. У нас было такое важное занятие, предлагаю его продолжить. Все, фикус нам больше не помешает.

Он задвинул колбу в глубь полки и протянул ко мне руки. Но я лишь попятилась к двери.

– Пожалуй, мне пора, – торопливо проговорила я. – Уже поздно, и вообще…

Мне вдруг вспомнился Штефан, который в последнее время преследовал меня с той же настойчивостью, с которой не так давно избегал. Не брось он меня наедине с проблемами, возможно, мое отношение к нему бы не изменилось. Но разочарование – страшная сила, разбивающая и более крепкие чувства, чем у нас были. Кто знает, вдруг он и сам подсознательно понимал, что наши отношения обречены, поэтому и сказал Эмми, что все закончено?

– Я провожу.

В голосе Дитриха было море сожаления и немного надежды. Надежды на то, что целоваться можно и в другом месте, где нет никаких фикусов, падающих на пол в самый неподходящий момент.