В паутине чужих заклинаний

– На него поступил анонимный донос, – ответил Дитрих. – Что хранит в доме неучтенную запрещенную литературу. Такие доносы проверяют сразу.

– Что значит «неучтенную»? – удивилась я. – Разве ее вообще можно хранить в доме кому-то, кроме членов Совета?

– Можно, – ответил Дитрих. – Ты не знала? Чтобы противостоять, нужно понимать – чему. Поэтому магам высокого уровня держать в доме разрешено. Но они должны известить Совет Магов и хранить при максимальной защите. Разумеется, еще и не использовать во вред магическому сообществу.

Этого я не знала. Чуть ли не с первого дня обучения в академии нам постоянно твердили, что если нам в руки случайно попадут книги из перечня запрещенных, мы должны их немедленно сдать в Совет Магов. Держать у себя нельзя, даже если не открывать и не читать. Я сама точно бы сразу избавилась – ходили слухи о защите такой литературы, странной защите, убивающей владельца книги, если он не умеет ей противодействовать.

– И что, у него действительно что-то нашли?

Несмотря на арест, я все равно не верила, что Штефан способен связаться с запрещенной магией. Возможно, причина ареста – совсем в другом? В том, что нашли при обыске.

– Да, в сейфе, в контейнере, – сказал Дитрих.

– Не может быть! – пораженно сказала я.

– Почему не может? Если инор нарушает закон по мелочам, что ему мешает один раз сделать это по-крупному?

– Дитрих, я не верю, что он мог сделать такую глупость, – ответила я. – А если это еще и книга иноры Вернер…

На мой вопросительный взгляд он кивнул, и я продолжила:

– Тогда получается, что Штефан замешан в историю с ее смертью. А в это я тоже не верю.

– А в то, что он тебя привораживал, веришь? Это ведь тоже преступление…

– Мне кажется, для него это не было нарушением, – неуверенно сказала я. – Он наверняка думал, что поступает правильно.

– Странные у тебя представления о правильности, – пробурчал Дитрих, явно недовольный моим ответом. – Все, что незаконно, – неправильно, и только так.

– Я и не говорю, что это было правильно для меня, я сейчас пытаюсь взглянуть на все глазами Штефана. Я не отвечала ему взаимностью, но и не была в кого-то влюблена. Он был уверен, что меня нужно лишь подтолкнуть, и я сама пойму свое счастье.

– И как, поняла? – ехидно спросил Дитрих.

– С точки здравого смысла он прекрасная партия, – уклончиво ответила я. Дитрих насмешливо приподнял бровь, а я невозмутимо продолжила: – Но это с точки зрения здравого смысла. А так – он мне столь же чужд, как и год назад. Впрочем, нет. Нас слишком многое связывало и слишком много я о нем знаю, чтобы считать его совсем чужим…

Не знаю, к чему относилась гримаса недовольства моего компаньона – ко мне, к Штефану или к моим размышлениям. Сам он не сказал, а я спрашивать не стала. Лишь поинтересовалась:

– А Штефан признал свою вину?

– Нет, утверждает, что книгу эту он не видел, в руках ее ни разу не держал и понятия не имеет, как она могла попасть к нему в сейф.

Довольно странное заявление и глупое к тому же. В расследованиях я разбиралась не очень хорошо, но кое о каких способах, которыми Сыск подтверждает вину задержанных, представление имела.

– Его слова можно подтвердить или опровергнуть по следам ауры на книге и на ее контейнере, ведь так? Если его до сих пор не выпустили, значит, нашли.

Дитрих усмехнулся, но как-то невесело.

– Сразу видно, что раньше ты с такими вещами не имела дел. Книги по запретной магии обычно защищают таким плотным коконом различных заклинаний, что на нем никаких следов посторонней ауры найти невозможно. Нельзя сказать, кто и когда держал в руках не только саму книгу, но даже контейнер, на котором защита тоже не из простых.

С одной стороны, было очень плохо, что нельзя сразу найти виновного, с другой – я окончательно уверилась, что Штефан к этой истории отношения не имеет. Пусть эта уверенность и ни на чем не основывалась.

– А ментальное сканирование?

– Для его должности на это требуется особое разрешение, одобренное Советом Магов. Да и менталист должен быть определенного уровня допуска – слишком много всего знает Эггер. Такого, что постороннему лицу открывать нельзя. Кроме того, пока он и сам не дал согласия на ментальную проверку. Либо надеется, что все и без этого обойдется, либо…

Выразительная пауза Дитриха говорила о том, что второй вариант указывает, что Штефан в этом деле увяз по уши. Но даже обвинение в хранении запрещенных предметов не столь страшно, как обвинение в убийстве, которое ему грозит. Убийстве с использованием запрещенной магии. На чем оно основано, это обвинение? На одной-единственной книге, непонятно кому принадлежащей?

– У Штефана нашли одну книгу или несколько? – уточнила я.

– Одну.

– А откуда такая уверенность, что это книга иноры Вернер, а не кого другого?

– Семейный экслибрис, – коротко пояснил Дитрих, посмотрел на мое лицо, наверняка выражающее скепсис, и добавил: – Кроме того, название есть в списке тех, что отошли по наследству к этой ветви семейства. Из которого только Вернер и осталась.