В паутине иллюзий

– Я хотела тебе помочь. И всегда помогала. Я приняла тебя сразу, в тот же день, как ты появилась через столько лет на пороге детского дома. Одетая черт-те во что, с трауром под ногтями и прической под лысого ежа. Ты тогда в зеркало смотрелась? Ладно – отмыла, вшей вывела, одела… и все ждала, ждала, когда ж ты наконец расскажешь мне, что с тобой произошло. Не дождалась… до сих пор!

– Не могла я…

– Хорошо, тогда не могла, а сейчас?

– Зачем тебе? Меньше знаешь…

– Крепче спишь? Нет, Руфа. Я тайн не люблю. Все должно быть четко, понятно и на своих местах. Как, кстати, и то, что ты ищешь! – Виктория Павловна подошла к стеллажу и достала с нижней полки белую коробку. – Там сапоги с высокими голенищами. Открывай, раз уж пришла!

Руфина сняла крышку и достала один сапог. Засунув руку, вытащила небольшой сверток.

– Здесь крестик. Лезь во второй, там медкарта! – скомандовала Виктория, с насмешкой глядя на подругу. – Понимаешь, что за волна пойдет, если ты отдашь это Амелину? Кстати, а с чего бы такая вдруг жалость к девочке? Четырнадцать лет молчала, что сейчас-то? Готова сдаться сама…

– Я все возьму на себя!

– И не мечтай. Благородная какая… Кто ж поверит, что я не была в курсе подробностей всей истории!

– Вика, откуда ты знаешь, что я собираюсь отдать документы именно Амелину?

– Руфа, Руфа… да видела я, как ты ему записку под дворник машины подсунула! И это в тот день, когда ты якобы была еще в Италии! Амелин у меня в это время был, разговор состоялся не из приятных. Попросил отдать папку с личным делом Нюши, сказал, нужно ему для оформления опеки. Хотя так не делается никогда – на руки такие документы не выдаются будущим опекунам! Пришлось как-то выкручиваться. Я во время разговора к окну подошла – а ты у его машины крутишься. Еще засомневалась со своим зрением, ты ли? Позже сложила два и два, поняла – ты! И папку взяла ты! Амелин, представь, уходя, угрожать начал. Понимаешь, как ты меня подставила?

– Мы обе подставились еще тогда, четырнадцать лет назад!

– Так все тихо было! Умерла история. Нюшу-то как хорошо пристроили в семью! Можно сказать, судьба вмешалась! – усмехнулась Виктория Павловна. – Если б не авария…

– Ты не думаешь, что Амелиных убить могли? Аварию подстроить?

– Все возможно. Федор Александрович многим поперек горла был. Не наш вопрос, наверняка Следственный комитет копает. Ты лучше мне скажи, что дальше делать собираешься?

– Вика, отдай мне все! Я расскажу Амелину, пусть он решает, что делать. Нюша взрослеет, захочет родителей найти.

– Уже ищет. Амелин ей помогает!

– Вот видишь! Вика, отдай документы! Я про твое участие говорить не буду. Всю ответственность на себя возьму. Но девочка должна знать, кто ее родители! В конце концов, и сам Амелин…

– Ты сама себя слышишь, Руфа? Хорошо, расскажешь ты, каким образом девочка оказалась в доме малютки. А обстоятельства? Ты обстоятельства, при которых ее нашли, помнишь? Правильно, убийство! Не отворачивайся, дорогая! Мы при этом присутствовали и живы, спасибо, господи, лишь потому, что нам заткнули рот хорошей суммой денег! А тебя еще и отмазали от уголовной ответственности!

– Что ты сказала?! – Руфина с ужасом смотрела на подругу.

– Ну да… знаю я давно, что с тобой произошло. Так получилось! Не хотела тебе говорить, раз тебе спокойнее, что я не знала… ну прости, Руфа… не рыдай ты! Прошлое уже это дело!

– Какое прошлое, Вика! Оно за мной по пятам ходит…

– Забей, как молодежь говорит! Жив остался отчим твой, голова крепкая оказалась, и хорошо. Пенсионер персональный, счастлив и доволен. Слегка, правда, умом тронулся, болезнь Альцгеймера у него. Знаешь?

Руфина отрицательно помотала головой.

– Вика, он маму убил из ревности! А ему за это – ничего! Я его после детского дома нашла в Москве. Соседка наша, что присматривала за мной в детстве, все рассказала. Я у нее тогда неделю жила. До того, как… – Руфина опять опустилась на банкетку.

Вика молчала, понимая, что подруге нужно дать выговориться.

– В детстве я была уверена, что у нас семья идеальная. Достаточно было посмотреть на отца с матерью – они были влюблены друг в друга, вне сомнения! А потом папа умер. «Ушел на радугу», – так мне сказала мама. Я еще тогда подумала – не может быть! На радугу только коты и собаки уходят…