В паутине иллюзий

«Ах ты, старый лис! Тебе-то это зачем? Надеешься на наследство мальчишки? Дела не так хороши?» Аркадия Львовна попыталась сказать это вслух. Но вместо внятной речи вновь услышала собственное мычание.

– Вы не волнуйтесь так, Аркадия Львовна. Все, что наследует мальчик, я трогать не буду – вас это беспокоит? Федор давно все отписал сыну. Свою часть общего имущества и все, чем владела сама, ваша дочь завещала Кириллу. Кроме студии. Естественно, что и картины имеют некую стоимость. А студия и картины теперь принадлежат Анне. Вас удивляет, откуда я знаю подробности? Присутствовал при составлении документа у нотариуса по просьбе вашей дочери месяц назад. Так что делить нечего, все прописано нашими предусмотрительными детьми. Для меня важно, чтобы Кирилл с его здоровьем не попал в детский дом. Это единственная причина, по которой я беру на себя ответственность по опеке. Так вы согласны?

«Завещала Анне? Что за блажь! Почему Марго переписала завещание? Неужели догадалась? Быть не может! Девчонка ее никогда не интересовала! Да, собственно, Федора тоже. Они даже не пытались стать для нее родителями. В дом привели, кормили, одевали. Все на этом! Один Кирилл к ней по-настоящему привязан. Тогда почему ей? И почему Амелин не упомянул наследство Улицкого?» Аркадия Львовна удивленно смотрела на свата.

– Я тоже немного удивлен, Аркадия Львовна. Но и рад за девочку. Если вам интересно, опеку над Анной я тоже оформляю. В детский дом она не вернется. По крайней мере я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло. Мы сейчас ищем ее биологическую мать, Анна уже давно этим озабочена. Недавно удалось найти похожую на правду информацию о ней. Девочка не афишировала поиски, оно понятно – боялась обидеть приемных родителей. Но сейчас уже не имеет смысла это скрывать.

Аркадия Львовна почувствовала, как сжимается от боли сердце. Дышать стало трудно, слезы бессильной злобы мешали четко видеть лицо бывшего родственника.

– Аркадия Львовна, вы меня слышите? – Амелин слегка постучал по спинке кровати, привлекая ее внимание.

– Она вас слышит прекрасно, Александр Михайлович, – вмешалась вошедшая в палату Воронина. – Аркадия Львовна, вы поняли, о чем просит этот человек? Закройте глаза в знак согласия. Хорошо. Вы согласны с тем, чтобы опекуном вашего внука Кирилла стал Амелин Александр Михайлович?

«Устроили цирк! У меня разве есть выбор? Лежу тут бревном, вращая зенками во все стороны. Отстаньте от меня наконец!» – мысленно озлилась она, прикрывая веки.

Мучители, о чем-то переговариваясь, ушли.

«Где этот черт хромой? Сегодня даже не приходил. Опять кинул? Никому не нужна… правильно, кто я теперь? Бревно и есть!» – засыпая скорее от слабости, чем по желанию, пожалела себя Аркадия Львовна.

Она не слышала, как скрипнули дверные петли, в палату вошел мужчина в медицинском халате и неровной походкой двинулся к кровати. Опустившись на стул, он вытянул одну ногу, задев при этом тумбочку. Ложка в стакане тихонько звякнула.

– Ну, здравствуй, Аркадия, – произнес мужчина насмешливо. – Здравствуй, дорогая…

* * *

Уже в конце коридора что-то заставило Амелина оглянуться – в палату Аркадии Львовны, прихрамывая, входил мужчина. Белый медицинский халат слегка сполз с левого плеча, и он его тут же неловко поправил. Амелин про себя отметил, что гости к женщине ходят один за другим, скучать той не приходится. Тут же мысли перескочили на дела сегодняшние: список, составленный по привычке еще утром, всплыл в памяти, и первым пунктом в нем стояла выставка в галерее. Он мгновенно забыл о госте Аркадии Львовны и заторопился к машине. Визит к бывшей родственнице был незапланированным, согласие ее на опеку необязательным, но узнать, насколько серьезно та больна, Амелин захотел непосредственно от лечащего врача.

До встречи с незнакомкой, написавшей записку, оставалось еще часа четыре. Накануне он легко ей дозвонился. Грубоватый низкий голос заставил вначале сомневаться, что на том конце трубки женщина. Но та назвала имя, правда ни о чем ему не говорившее. Место встречи было выбрано ею совсем уж странное – первый причал речного вокзала.

Амелин вполне успевал заехать в галерею. И в мэрию, пожалуй, тоже. В галерее работа была отлажена, грамотный управляющий из молодых выпускников Петербуржской академии художеств стал для него находкой – такой ответственности в современных молодых людях Амелин не наблюдал уже давно. И это в сочетании с отменными вкусом и знаниями. Так что в последние пару лет он даже расслабился, порой не заглядывая в свое детище неделями.

Уже поворачивая на проспект, Амелин вспомнил встречу с директрисой детского дома. Видимо, взаимная неприязнь, возникшая между ними в первые же минуты, наложила отпечаток на весь дальнейший разговор. Амелин чувствовал фальшь, а это настораживало и злило. Будучи человеком прямым и искренним, он не мог понять людей, которые уходили от ответа при помощи вранья и пустой болтовни. А именно в таком ключе и протекала вся встреча с Викторией Павловной.