В паутине иллюзий

Игната дома не было. Лана обрадовалась, спешно сбросила в прихожей обувь и прошла в спальню. Там, в стенном шкафу, лежал рулон рисунков Марго. Лана подумала, что, прежде чем примет решение, отдать их Амелину или нет, внимательно рассмотрит каждый. При жизни Марго ее мало интересовала эта, с ее точки зрения, детская мазня. В мастерской, снимая полотна с подрамников, она, понятно, их тоже не разглядывала. Повышенный интерес Игната да и Амелина тоже настораживал.

Она разложила рисунки на полу. Первое, что бросилось в глаза, – очищенные от краски места на каждом. Но она хорошо помнила черные пятна. Приглядевшись, Лана рассмотрела цепочки бледных цифр.

– Ну и что ты там пытаешься увидеть? – раздался насмешливый голос за ее спиной.

– Ты вернулся? – Она постаралась скрыть испуг. – Игнат, это ты убрал черную краску?

– Я. Не ищи глубоко причину, просто стало любопытно, что замазано.

– Цифры какие-то…

– Более тебе скажу – даты. – Он отошел к комоду, выдвинул верхний ящик и достал блокнот. – На, смотри.

Лана пробежала глазами по столбику выписанных Игнатом цифр.

– По-моему, притянуто за уши. – Лана в сомнении посмотрела на рисунок. – Рисунков двенадцать, и везде, получается, какие-то даты? Чушь!

– Лана, рисунков – одиннадцать. Ты ничего не путаешь?

– Ничего я не путаю! Картин у Марго двенадцать. На последнюю выставку я их из студии привозила по ее просьбе.

– В таком случае где еще один рисунок? Амелин теперь требует у тебя только одиннадцать? Значит, у него!

– Наверное. Там эта девчонка накануне побывала, возможно, взяла его домой.

– Плохо. Лана, мне он нужен!

– Нужен? То есть я должна вместо того, чтобы вернуть эти, украсть еще один?! – Лана начала раздражаться. – Услышь меня! Амелин требует их у меня! Иначе я останусь без денег и квартиры! Игнат, у него наши фотографии, где мы вместе, и еще… с пляжа. Сказал, в офис подкинули. По брачному контракту в случае измены я остаюсь ни с чем!

– Вот как! Ай да Марго! Подстраховалась! – Игнат рассмеялся в голос.

– Ты думаешь, это она? Даже если так, не понимаю, что в этом смешного! – Лана разозлилась всерьез. – Нам где-то нужно жить! Не в этой же халупе?!

– Нам? Ах, ну да. Нет, девочка, не в этой. Отдай рисунки мужу, расходиться нужно цивилизованно.

– А как же ты хотел их продать? И там эти цифры.

– И что? Бред сумасшедшей. – Он сделал небрежный жест рукой.

– Марго не дура!

– Конечно… – Игнат усмехнулся. – Только два года лечилась в психиатрической клинике у Брехта. Там и начала малевать эти картинки.

– Я не знала. А Федор?

– Знал ее муж обо всем. И о том, что в казино играет. Ладно… Ты у меня остаешься?

– Да. – Лана собрала рисунки в рулон.

– Мне нужно уехать на пару часов. Или до утра. – Игнат усмехнулся. – Ты не жди, ложись. Завтра отнесешь своему Амелину рисунки. Все одиннадцать, как просит. Ты сказала, Марго мастерскую оставила приемной дочери?

– Да. Этой Нюше. А что за интерес у тебя к этой девчонке?

– Нет никакого интереса, не выдумывай. Все, закрыли тему! Я ушел. – Он быстро вышел в прихожую. Лана подошла к окну спальни.

Она смотрела, как он садится в машину. Неожиданно пришла мысль, что и автомобиль-то у него плохонький. Странно получалось – человек долго жил за границей, имел бизнес и ничего не нажил? А была ли эта «заграница»? Лана впервые подумала об Игнате как о постороннем. И мысли эти ей совсем не нравились.

Глава 20

Игнат вырулил на шоссе и влился в поток машин. Он ехал на дачу. Нет, скорее бежал от надоевшей ему женщины, надеясь хотя бы на некоторое время остаться наедине со своими мыслями.

Жить постоянно в деревянном домике на три окна даже этой теплой осенью было невозможно. Но именно эта дедова изба в заброшенной деревне Дарьевке стала его убежищем. Он хотел одиночества. Правда, представлялось оно ему несколько иначе, чем нищее существование в покосившемся со временем строении на заросшем травой клочке земли. Игнат не грезил виллой у моря, виноградниками и солнцем. Райским уголком его сознание выбрало пентхаус с огромными окнами в пол где-то в шумной европейской столице. Не важно, в какой. Лишь бы подальше от России, от этого города и так называемых друзей.

…Он рос под строгим контролем матери. Отца видел редко, лишь пару часов по вечерам. Наверное, поэтому вспоминает его лишь за накрытым к ужину столом. Говорить на посторонние темы запрещалось, все молча ели, молча же расходились после по своим комнатам. Иногда мальчику разрешалось поиграть в машинки на ковре в кабинете отца. Но недолго. Тот быстро уставал от вопросов сына, которых у Игната было множество, и мягко выпроваживал вон. А мать присутствовала в жизни Игната практически круглосуточно, делая замечания к любому его поступку, играл он или занимался уроками. Она же укладывала его спать. Никаких сказок на ночь, только легкий поцелуй в лоб и пожелание спокойной ночи. А утром – полезный завтрак, музыка, спортшкола, репетитор по английскому и так далее. Опять же в ее присутствии. Как еще не села в первом классе с ним за парту?