В паутине вечности (СИ)

Каждое слово отдавалось мучительной болью в груди. При обычных обстоятельствах меня это мало волновало бы, но случай был беспрецедентным. Наше тело обладает гораздо большей устойчивостью к повреждениям, нежели человеческое. Пули из обычных сплавов не способны нанести существенных увечий, в отличие от тех, что находились во мне. Они не только смогли раздробить кости на множество осколков, но и прочно в них засесть. Минуты шли, а регенерация не торопилась наступать. Из зияющих ран беспрестанно сочилась тягучая кровь, пропитывая насквозь одежду и пачкая сидения. Благо, кожаный салон был чёрного цвета, в отличие от белой рубашки Роберта, которая пришла в негодность. Как же мне не хотелось доставлять ему проблемы, но пока всё получалось ровным счётом наоборот. Стиснув зубы, я лежала и старалась не шевелиться лишний раз, дабы не усиливать болезненные ощущения.

– Это я чуть не потерял тебя, Лина! – на этих словах низкий голос надломился. – Умоляю, терпи.

Прикрыв глаза, я старалась концентрироваться только на прикосновении его руки. Получалось плохо, но о большем я не мечтала. С Робертом всё в порядке, он рядом со мной, и это главное.

– Ничего. Ты – последний, кого я увижу. Прекрасная смерть, -кашель согнул пополам, едва я договорила.

Тягучая кровь побежала из угла рта. Страха не было. Лишь опасения за дальнейшую судьбу Роберта. Сквозь уплывающее сознание я слышала, как он разговаривал по телефону сначала с Даной, а затем с Алеком, торопливо, но предельно чётко, описывая случившееся и попутно раздавая указания.

В течение длительного пути я то приходила в себя, то снова проваливалась в беспамятство. Из под прикрытых век я заметила в окне знакомый пейзаж. В Рольштаде мы в безопасности – осознание этого заставило воспрять духом. Едва мы подъехали к дому, Алек с Джоном кинулись встречать нас с нескрываемой тревогой на лицах.

– Как же тебя угораздило, сестрица? – воскликнул Алек.

Всё, что я могла, это устало усмехнуться в ответ. Роберт пытался вытащить меня наружу как можно аккуратнее, но я всё равно поморщилась от острой боли. Одними губами он сдавленно прошептал: «Прости». В одной из дальних комнат, куда меня занесли, я увидела Дану. Осторожно опустив меня на кушетку, Роберт отстранился, давая ей возможность осмотреть масштаб повреждений. Навыки Даны в области медицины были на высоком уровне, в тонкости нашей миссии она уже посвящена и просто была очень близка мне. Кому, если не ей, стоило довериться в экстренной ситуации?

– Что скажешь? – спросил он напряжённо.

– Пока только то, что мы имеем дело с тяжёлым металлом, от которого тело самостоятельно не избавится. Медлить нельзя, но сперва нам нужно раздеть её. Приступай.

Преодолевая неловкость, Роберт помог Дане избавить меня от лишней одежды, стараясь не смотреть без особой необходимости. Несколько иначе я представляла себе этот интимный момент, но нагота сейчас волновала меньше всего. Взяв в руку прямой корнца́нг, Дана обратилась уже ко мне:

– Придётся потерпеть, милая. Не хочу делать больно, но это для твоего же блага.

В знак готовности я кивнула и закусила губу. Выбора всё равно не было: никакие препараты на нас не действуют, значит, рассчитывать на анестезию не приходится. Роберт напряжённо стоял у изголовья. Одной рукой он заботливо убрал с лица слипшиеся волосы и принялся судорожно гладить меня по голове, а другой – крепко удерживал в горизонтальном положении. Операция началась с самого неприятного и чувствительного места. Запустив хирургический инструмент в слепой раневой канал, Дана среди кроваво-костного мессива нащупала первую пулю. Я старалась не показывать, насколько сильные мучения мне доставляет каждая манипуляция, но истошный вскрик всё же вырвался, когда в ход пошёл скальпель. Не без усилий ей удалось извлечь инородный предмет, крепко застрявший в одной из частей сломанной рукоятки грудины. При всей покладистости и мягкости характера, в вопросах, касающихся её призвания, Дана проявляла небывалую уверенность и хладнокровие, что не могло не восхищать. Глядя на неё, мне всегда хотелось обрести дело, которому я смогла бы отдаваться с такой же самоотверженностью. Всё оставшееся время я смотрела только на Роберта и силилась молчать. В его взгляде и прикосновениях я искала и сполна находила утешение. Не будь его рядом, физические страдания воспринимались бы во сто крат тягостнее. Когда тело освободилось от металла, пришло долгожданное облегчение, но механизм восстановления запускаться не спешил. Накинув на меня простыню, Роберт закатал перепачканный рукав рубашки и прокусил собственную плоть. Поднеся руку ко рту, он настойчиво произнёс:

– Пей, Лина. Я очень прошу.