В переплетении слов (СИ)

— Так ты не собираешься бросать писательскую деятельность? — с невероятным облегчением воскликнула Гермиона. Со слов Сириуса получалось, что он писал исключительно потому, что ему было слишком плохо. Когда же он испытывал положительные эмоции, то отдавал предпочтение стихам и песням. Но ни один из видов писательства его особо не привлекал, а потому Гермиона считала, что теперь, когда Сириус выглядит таким счастливым и полностью довольным, он снова отдастся музыке.

— Оказывается, эту привычку очень трудно бросить. Особенно, когда моя девушка ее одобряет, — усмехнулся Сириус, погладив Гермиону по волосам. — Так что я буду писать до тех пор, пока не скажу всего, что мне хочется. Думаю, мир не особо пострадает от моих нелепых историй. — Он пренебрежительно хмыкнул, потому что на мир ему на самом деле было плевать, как и на всеобщий фанатизм. А Гермиона лишь обняла его в ответ, пряча счастливую улыбку и желая поделиться с этим невероятным мужчиной теплом в своей груди.

— Теперь твоя очередь открывать подарок, — отстранившись, с хитрой улыбкой заметила Гермиона и кивнула в сторону свертка, который сама оставила под этой елкой.

Сириус заинтригованно потянулся к своему подарку и как-то нерешительно его развернул. Радостный крик хозяина дома был в десять раз громче восторгов Джеймса. Под направленными на себя взглядами, Блэк подскочил на ноги, демонстрируя всем своим гостям длинный разноцветный шарф, на который Гермиона потратила много бессонных ночей, свое сидение на трибуне и каждую свободную от учебы минутку. Она начинала его несколько раз, расплетала, снова перевязывала, и безграничная мальчишеская радость напополам с возбужденно блестящими серыми глазами стоили всех мучений с этим нелепым шарфом. Джеймс пытался подавить в себе желание счастливо рассмеяться вслед за другом и ворчал о том, что в следующий раз Сириус получит синюю будку, превратит ее в машину времени и свалит от них в космос. Лили одобрительно улыбнулась Гермионе, и даже Люпин казался впечатленным, негромко посмеиваясь над взбудораженным другом.

— У меня есть еще один подарок для всех, — с неподражаемым энтузиазмом объявил Сириус и вдруг выбежал из комнаты, каким-то мистическим образом не наступив на концы шарфа, болтающегося у него под ногами.

Присутствующие обменивались недоумевающими взглядами и гадали, что же еще мог припасти неугомонный хозяин дома. Гермиона надела подаренное Сириусом украшение и удивилась тому, как естественно ощущался вес Маховика времени на ее шее. Словно для нее было чем-то обычным носить подобное, хотя Гермиона вообще редко надевала хоть какие-то украшения. Поднявшись с пола, девушка подхватила Живоглота и опустилась на стул, который стоял недалеко от ее родителей.

Сириус вернулся довольно скоро, и ко всеобщему изумлению он держал в руках свою черную скрипку. Блэк с явной неохотой стянул с себя шарф, аккуратно уложив его на свободном стуле, а сам отошел ближе к камину, устроив скрипку на плече. Джеймс нервно дернулся вперед, а затем замер вместе со всеми, кто находился в комнате. А может, само время остановило свой бег в ту секунду, когда по гостиной разнеслись первые звуки. Вступление было резким, каким-то рваным, раздирающим все внутри и заставляющим страдать, но это внезапно сменилось тоскливой пронзительной нотой, и скрипка в руках Сириуса вдруг заплакала. Только спустя вечность, слезы и разрывающая сердце тоска начали уступать место робким задиристым нотам. Первые шаги сменились какой-то воздушной легкостью, а затем пронзительным недоверием, тревогой и бьющейся в отчаянии надеждой на что-то лучшее. И снова веселые улыбки, первые смелые прикосновения, становящиеся все более откровенными, и в конце будоражащая весь мир страсть, в которой сгорели самые высокие звуки заливающейся счастливым смехом скрипки.

Гермиона совершенно не разбиралась в музыке, но она была уверена в том, что не каждый человек может заставить музыкальный инструмент так пронизывающе и по-человечески рассказать целую историю. Когда последний отзвук мелодии стих, в комнате по-прежнему стояла звенящая тишина. Все вокруг было околдовано этим откровением. И когда Гермиона смогла пошевелиться и потянулась к лицу, стирая стекающие по лицу слезы, то поняла, что остальные гости тоже не смогли сдержать чувств, проникнувшись отзвучавшей мелодией. Теперь Гермиона понимала, что имел ввиду Джеймс, когда рассказывал о таланте своего друга, и почему Сириуса так стремились заманить в мир классической музыки. И если он так играл сейчас, то сложно было представить, что же вытворяли эти музыкальные пальцы, когда Блэк был под кайфом.

— Боже, Сириус, я правда рад за тебя, дружище, — хрипло выдохнул Джеймс, нарушая этот волшебный миг и возвращая всех к реальности. И словно по команде все в гостиной вдруг поднялись на ноги и зааплодировали невероятной игре Блэка. Сириус опустил скрипку, отвесил всем церемонный поклон и — Гермиона правда не поверила бы в это, если бы не видела своими глазами, — смущенно улыбнулся, отведя взгляд.