В первых рядах партера

Читая классиков, нередко удивлялся: точно мои раздумья и мысли, но первыми высказали их именно они… Не существует другого противоядия от низостей человеческой натуры, кроме сомнений и хорошего вкуса, которые находим в произведениях литературы. Прочел немало фундаментальных книг, поучительных не только для тех, кто интересуется политикой, но особенно для тех, кто ее делает, – у последних не всегда хватает времени для такого чтения. А жаль!

Чем больше углубляюсь в человеческую историю, тем сильнее нарастает понимание того, насколько не теряют своей актуальности и для нас, сегодняшних, наставления древних. Вот, например, строки из «Дистихов Катона» (латинская поэзия, III век):

Господу молись.
О родичах пекись.
С добрыми водись.
Будь опрятен.
Приветов не жалей.
Старшему уступай.
Скромность соблюдай.
Вином не упивайся.
Не подумав, не доверяй.
Книги читай.
Не смейся ни над кем.
К добру будь добр.
Не злоязычествуй.
Суди справедливо.
Ни в чем не лги.
Блюди закон.
В застолье не болтай.
Над убогим не глумись.
От суждений не уклоняйся.
За дело берись лишь правое.
Щедро дари любовь.
К благородному стремись.

Полны жизненной мудрости «Повесть об Ахикаре Премудром» (папирус конца V века до н. э.), «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова» (написана в 200–170 годах до н. э.), «Книга притчей Соломоновых», произведения других мыслителей.

Несмотря на игнорирование накопленного человечеством опыта, люди все же берутся за перо, излагая мысли о прожитом, о том, что волновало их. Двигает ими прежде всего чувство ответственности, а отнюдь не честолюбие или амбиции: «Verba volant, scripta manent» («Слова улетают, написанное остается»).

Когда очевидцы молчат, рождаются легенды. Вот, например, как иногда излагается история.

В первую годовщину Октябрьской революции Сталин опубликовал статью, в которой говорилось: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой работой Военно-революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».

В пылу борьбы с троцкистской оппозицией в 1924 году Сталин уже писал: «Должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог. Будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял волю соответствующих партийных инстанций».

Кому же принадлежала эта «особая роль?» На этот вопрос находим ответ у Сталина в 1938 году: «16 октября состоялось расширенное заседание ЦК партии. На нем был избран Партийный центр по руководству восстанием во главе с товарищем Сталиным. Этот Партийный центр являлся руководящим ядром Военно-революционного комитета при Петроградском Совете и руководил практически всем восстанием»[7].

Забавен пример того, как буквально на глазах могут изменяться оценки. Приведу тон заголовков официальной парижской газеты «Монитор» по мере приближения к столице Наполеона, бежавшего в 1815 году с острова Эльба.

10 марта – Корсиканский людоед высадился у мыса Жюэн.

12 марта – Чудовище добралось до Гренобля.

14 марта – Тиран уже в Лионе.

18 марта – Узурпатор приблизился к столице на 60 часов марша.

19 марта – Бонапарт быстро приближается.

20 марта – Наполеон явится завтра под Парижем.

21 марта – Император Наполеон в Фонтенбло.

22 марта – Его Императорское Величество Наполеон Первый совершил торжественный въезд в свой верный Париж.

В азербайджанском языке слово врач пишется так – «хяким», а судья – «хаким». Изменена лишь одна буква «я» на «а», а смысл различен. А сколько подмен не только буковок, а целых понятий в толковании исторических событий, фактов… Нередки при этом преступные намерения.

Я часто задумываюсь о смысле жизни. В книге Сомерсета Моэма «Бремя страстей человеческих» есть поучительная притча. Приведу ее.

Жил-был один китайский император. Он знал очень много, и ему хотелось знать еще больше, но, увидев, сколько еще непрочитанных книг в дворцовой библиотеке, понял, что не сможет их все прочитать. Позвал мудреца и приказал написать всю историю человечества.

Проходили десятилетия, и вот готовы пятьсот книг, в которых описана вся история человечества. Император попросил сократить повествование, оставив самое важное.

Проходят годы, и в один из дней слуги вкатили к императору тележку с пятьюдесятью книгами. Император уже совсем состарился. Он понимал, что не успеет прочесть эти книги, и попросил мудреца оставить только самое-самое главное.