В пещерах мурозавра

- Ну, што сказать... - куда охотнее заговорила Тихая. - По первоначалу казался мальчишка как мальчишка. Ног не вытирал, пыль носил, но ужасу такого не было.

- Какого "ужасу такого"?

- Ну, штобы ни лечь, ни встать без страха божьего. Как есть казнь египетскую в обличье невинном господь наслал за грехи наши, за грязь кухонную и лень ерихонскую...

- А если ваш бог наслал, чего же в пидстанцию бегали? - раздался Нюнин голосок.

Не отвечая Нюне, Тихая сказала:

- Перебиваеть и слухаеть девчонка-то! За ето судять али нет?

Людвиг Иванович дал бабушке Тихой конфету и продолжал следствие. Так и пошло: Людвиг Иванович давал Тихой конфету, та отвечала на новый вопрос. В кармане Людвига Ивановича уже почти не оставалось конфет, когда он сказал:

- Вы очень хорошо ответили на предыдущие вопросы. А теперь вспомните, пожалуйста, если видели, что делал сегодня с утра Фима?

- Чего он выделывал сегодни, не знаю. Об том Нюнькины шпиёнки лучше моего знають. А мине не до его вытворячества было - я в кухне занята была; сколько той грязи за соседями выташшить надо было, вскоросте у той грязе по уши сидеть будем.

- Ну, а не видели, выходил Фима из дому?

- Ето видела. Мать ему вослед: сей минут назад. Ён шмыгнул и пыль поднял, аж в носу у мене засвербило. Штоб, говорю, твоей матери так чихать, как мене от тебе...

- И он скоро назад?

- Эге, скоро! А если бы тебе наказали да заперли, а потом в уборную выпустили, разбежался бы ты назад либо как? О, то-то!

- А может, он куда со двора выходил в это время? - спросил Людвиг Иванович, протягивая бабушке Тихой ириску.

- Про то не знаю. Про то не скажу! "Золотой кулючик" - хорошая конхвета. А ежели где и был Ехвимка за ето время, окромя двора, про то беспременно знаеть Тихон Харитонов, через улицу живеть, он за всю улицу знаеть, потому как у него грудная жаба и он ету жабу цельный день на веранде грееть, от пяти утра и до самого вечера, днем часок соснеть, а и то с веранды не уходить и ухом за улицею следить.

- Ну, хорошо, значит, потом Фима вернулся, и больше вы его не видели?

- Не видела и видеть не хочу.

- Что вы еще можете рассказать о Фиме?

- Фулиган. И говорить об нем не желаю.

- А вот у меня еще есть... карамель... только без начинки.

- Карамель без начинки не бываеть, - подозрительно сказала бабушка Тихая.

- Ну как же... Тут вот и написано: карамель.

- Пишуть незнамо што, - проворчала бабушка Тихая и задала каверзный вопрос: - А монпасе, ето што, по-твоему?

- Монпансье - это мелко нарезанная карамель без начинки, - наугад ляпнул Людвиг Иванович и, ошарашив Тихую этим смелым утверждением, ловко вытянул у нее еще кое-что про Фиму.

Увы, подтвердилось, что Фима действительно обломал у бабушки Тихой все цветы алоэ, а у соседей - гвоздику, но другие цветы - герань, бегонию, аспарагус, - хотя тоже с них срезал по веточке, до такого опустошения не довел.

- От алои одне корышки оставил, - твердила сердито Тихая.

Выяснилось также, хотя бабушка Тихая тут же прикусила язык, что Фимка действительно постоянно снабжал ее всяческими конфетами.

- Вы же сами сказали: "У Ехвимки все эти карамели перепробовала"!

- А алоя? - сверкнула глазами Тихая. - Конхветы! Един раз конхвету сунеть, а весь день смекай, к пожару излаживаться чи к затопу!

- К потопу?

- Потоп - это дело божье, - строго сказала бабушка Тихая. - А Ехвимка мог исделать затоп. Или тварь ползучую на нас напустить... - И шепотом вдруг спросила: - Когда Ехвимки пять ден не будеть, можно же его из книжки выписать али как?

- Из какой книжки?

- Какой-какой! Домовой! А ешшо есть интеренаты для таких фулиганов...

Закончила она свои показания не менее решительно, чем Бабоныко, но в прямо противоположном смысле:

- Убег, беспременно убег! Стибрил чё-нибудь и убег! И пущай назад не прибегаеть. Аще усю банду за собой приведёть.

- Банду? Но вы же сами говорили - никаких подростков он в дом не водил.

- А я и не говорю за подростков! Наведёть банду тварей своих.

- Тварей? Вы кого же имеете в виду?

- Ето вы их имейте у себе у виду, Ехвимкиных тварей, а я их сроду видеть не желаю, тьфу на них, на глаза бы мне оне не попадали!

И Тихая вдруг замолчала. А так как у Людвига Ивановича конфет больше не было и к тому же он торопился опросить девочку, то он и оставил разгневанно-молчаливую старуху в покое.

Глава 7

Показания Нюни

- Ну-с, так, "падмузель" Нюня, - начал весело свой допрос Людвиг Иванович. - Мы ведь друзья?

- Друзья, - прошептала, не поднимая глаз, девочка.

Была она обыкновенная длинноногая, веселая, любопытная девочка, но сейчас выглядела измученной и замкнутой.

- Расскажи-ка мне все, что знаешь о Фиме!

- А что? Фима обыкновенный мальчик...

- Разве все обыкновенные мальчики срезают цветы у соседей, берут из дому вещи отца, а потом исчезают бесследно, а?

- Значит, ему нужно было, - Нюня говорила едва слышно.

- Для чего нужно?

- Не знаю.

- А почему же говоришь, что нужно было?

- Фима не такой мальчик, чтобы если не нужно, то брал.

- А какой же он мальчик?

- Обыкновенный.

- Твоя бабушка говорит: необыкновенный.

Нюня неуверенно пожала плечами.

- Значит, так: обыкновенный необыкновенный мальчик, да?