В петле времени

Небольшие деревянные ступени осторожно вели за собой. Морис шёл за высокими каблуками лакированных чёрных туфель, они сверкали переливистым глянцем, вознося на себе, как на троне, белые тонкие щиколотки, стройные игривые икры, до середины прикрытые юбкой будто волной. Справа налево приливала волна, шаг за шагом вниз уходили ступени.

– Вот и кабинет, – сказала Саманта, открывая дверь на третьем, запуская в неё инспектора.

«Вот и кабинет», – осмотрел помещение Морис.

Высокие потолки подпирали массивные балки, они будто держали мансардную крышу, не давая ей пасть. Небольшое окно освещало комнату, письменный стол стоял у окна, над ним нависали книжные полки, книжные шкафы подпирали стены, нагружённые, словно портовые грузчики, книгами до самых верхов. Возле дивана был спрятан камин, скромный камин для такого нескромного дома, он, казалось, был лишним, он, похоже, был тумбой и не более чем.

– Папа не разжигал его, – сказала Саманта, поймав взгляд Мориса, – что-то с дымоходом.

На камине-тумбе стояли: подсвечник в виде трёх слонов, пепельница в виде черепахи, фото Саманты в красивой рамке и стеклянная статуэтка в виде женской фигуры на небольшом постаменте. Морис взял статуэтку и вытер пыль с позолоченного шильда.

– За лучшую женскую роль второго плана, – прочитал он. – Ваш отец тоже был актёром? – вернул он статуэтку на место.

– Нет, что вы, – улыбнулась Саманта, – он юрист, отец занимался какими-то финансовыми делами, бумагами, договорами…

– А награды здесь при чём?

– Папа вёл дела многих известных людей, он защищал их.

Саманта взяла стройную фигурку и стряхнула с неё пыль.

– Когда-то я тоже хотела стать актрисой, – она вытянула статуэтку перед собой и посмотрела ей в лицо, словно бросая вызов, приглашая на бой, будто заранее зная, что проиграет его, – но любое упоминание об актёрстве приводило его в ужас.

Она поставила статуэтку на место.

– Я думаю, вы справились бы, вы очень красивы, мисс.

– Спасибо, но об этом не могло идти и речи. Всех актёров он называл шутами, а актрис беспринципными, – она замялась и покраснела, – беспринципными легкомысленными женщинами. Если можно так сказать.

– Он говорил чуть жёстче? – Морис попытался поймать смущённый взгляд Саманты.

– Да, намного жёстче.

– Понятно. Значит, ваш отец принимал актрис, вёл их дела, но ненавидел их?

– Скорее, презирал.

– А они? Как они разговаривали с вашим отцом?

– Уважительно.

– Уважительно?

– Да.

– Они могли выбрать любого юриста, но выбрали того, кто презирал их и разговаривали с ним уважительно?

– Может, они не знали, как отец относился к ним?

– Может, и не знали, мисс, вы правы.  А что было с личной жизнью вашего отца, как его, простите, мистер…, – Морис взял выгоревшую визитку со стола, – Кларк Стюарт.

– Мамы не стало, когда мне не было и двух лет.

– Сочувствую, мисс.

– Мне было хорошо с отцом, он делал всё для меня.

– А, простите, женщины, у него были?

– Наверное, были. Отец был красив, но я не видела ни одной.

– За всю жизнь?

– Да, мы жили только вдвоём.

– А как же актрисы, у него не было связи с кем-то из них?

– Я не знаю, он был очень скрытен в этом плане.

– Дела каких актрис он вёл? – Морис посмотрел на ящик стола, потом на Саманту, – можно?

– Да, конечно.

Морис открыл его. В ящике было несколько тонких папок с бумагами. Он бегло просматривал всё.

– Так чьи дела он вёл?

– Я не знаю, я сама бы хотела знать… Он никогда не называл имён, и пресекал любые разговоры о них.

– Они были у вас дома?

– Нет, ни разу.

– Отец часто не был дома? Где он работал? – Морис перебирал бумаги в папках.

– В основном дома, в Висконсине, но, когда мы переехали сюда, в этот дом, он, как бы вам сказать, вышел на пенсию. И избавился от всех дел.

– Вышел на пенсию? – Морис закрыл очередную папку, – сколько ему было лет, когда он перестал работать?

– Пятьдесят два.

– Разве это возраст?

– Я знаю… Последние годы он был напряжён…

– Ничего, – он грохнул папки на стол, – здесь одни шаблоны договоров, никаких имён.

– Да, отец ничего не оставил. Он отошёл от дел, избавился от всех документов, а через три года…

– Вы жили здесь с отцом три года?

– Да, сэр.

– А через три года его не стало, и теперь хотят убрать и вас. Кем были его друзья?

– Он называл их компаньонами.

– Они были юристами?

– Не думаю.

– Они были знакомы с актрисами, с которыми он работал?

– Да, думаю, да.

– Хорошо, мисс, я разберусь. Вы разрешите, я осмотрю кабинет?

– Конечно.

– У вашего отца не осталось каких-то личных вещей?

– Всё что есть, всё здесь.

– Как его похоронили?

– Его кремировали.

– Так хотел ваш отец?

– Его друзья так сказали, что он так хотел.

– Вы видели раньше этих друзей?

– Нет, сэр. Они были так вежливы, организовали всё. А я была не в том состоянии…

– Я понимаю, мисс, понимаю.

Морис ещё раз посмотрел на статуэтку.

– Погодите-ка, – он взял её в руки и осмотрел со всех сторон, – а кому была вручена эта статуэтка?

– На ней нет имени, я уже смотрела.

– Очень жаль, вы не против, если я возьму её с собой?

– Конечно, сэр. Я хотела собрать свои вещи.

– Да-да, а я ещё раз осмотрю кабинет.

Они вернулись домой только к вечеру, с пятью чемоданами и ворохом ненужных вещей.