В Питер вернутся не все

— Для этого ты должна поведать мне все, — терпеливо повторил журналист.

— Я увидела его… его тело… Бросилась, к нему, обняла, стала кричать: «Вадюша, Вадюша!..» Он не откликался. Я вся кровью перепачкалась. И пульса не было. Я вскочила, закричала. К двери бросилась. Дергаю — а она не открывается. Опять рвусь — а ее как заклинило, только щелочка. Дергаю, дергаю…

На глазах у Волочковской показались слезы. Полуянов прикурил еще одну сигарету и сунул ей в рот.

— Да, спасибо, — машинально поблагодарила актриса. Нервно затянулась, продолжила: — В общем, я не сразу сообразила, что я в вагоне, что дверь в сторону открывается. Потом открыла ее и в коридор бросилась, всех будить!..

Волочковскую начала бить дрожь — то ли от происшедшего, то ли от прохлады ночного тамбура.

«Допрос по горячим следам, — промелькнуло у Димы. — И впрямь, как было бы хорошо, если бы я сам это убийство сумел раскрыть. Какие газета даст заголовки! Например: «Репортер вычисляет убийцу!» Такого ни в моей карьере, ни в истории отечественной журналистики точно еще не было!»

— Ольга, — мягко поинтересовался Полуянов, — а когда ты в ванную комнату уходила, дверь в купе была изнутри заперта?

Вопрос довольно долго доходил до девушки, а потом она наконец прошептала:

— Н-не знаю… Я ее не закрывала… Может, Вадюша? Но как… если она была закрыта, то тогда… — глаза Ольги округлились, — как же тогда убийца в купе вошел? — Она повысила голос, в нем прозвучали одновременно и обида, и угроза, и призыв к жалости (все-таки Волочковская была хорошей актрисой): — Ты меня не подлавливай! Зачем ты меня подлавливаешь, Дима!?

— Спокойно, Оленька, спокойно. Совершенно я тебя не ловлю.

В тамбур застучали — с той стороны, где вагонная сцепка. «Мягкий люкс» шел первым номером, сразу за локомотивом (все равно трясло почему-то нещадно). Дверь в другие вагоны была перекрыта. Так распорядился сразу после посадки Прокопенко. Проводница, которой главный режиссер почти мгновенно сумел внушить священный ужас, немедленно выполнила его указание, и даже лично пришла к Вадиму Дмитриевичу, доложила об исполнении. Итак, тамбурные двери, похоже, всю ночь были закрыты — и сейчас в них кто-то стучал: уверенно так стучал, по-хозяйски.

Дима глянул через стекло: двое мужиков в форме. Пригляделся — милиционеры. Открыл — на него шагнули двое чинов. Один — лейтенант, другой — сержант, кажется. Лейтенант совсем юный, белобрысый, с пушком вместо усов. От обоих слегка несет перегарчиком, воротнички расстегнуты. Волочковская боязливо дернулась, повернулась вся лицом к окну, спиной к ментам, чуть не вжалась бурно дышащей грудью в стекло.

— У вас здесь убийство? — мутно дыша, спросил Диму сержант.

— Третье купе. Проходите, пожалуйста, — с изысканной вежливостью отвечал Полуянов: с родной милицией, особенно малого звания, — только так.

— А вы кто будете? — обшаривая Диму глазами, бесцеремонно молвил мальчишка лейтенантик.

Развязность его почему-то журналиста взорвала — обычно он дольше держался, когда его провоцировали, но наполовину бессонная ночь, лежащее на полке мертвое тело Прокопенко, истерики актрисули — все это, как оказалось, измочалило его нервы. С еле сдерживаемой злобой, ледяным тоном, глядя менту прямо в переносье, он проговорил:

— Я буду — и есть! — специальным корреспондентом газеты «Молодежные вести» Дмитрием Сергеевичем Полуяновым. И я как раз о милиции часто пишу, поэтому генерал-лейтенант Васильев с Житной (он в кадрах служит) меня очень даже хорошо знает.

Насчет того, что о милиции часто пишет, конечно, Полуянов туфту гнал, а вот генерал Васильев из центрального аппарата МВД — очень даже реальная фигура, весомая, грубая, зримая, и к журналисту он, генерал (по непонятным причинам), даже благоволил.

— Еще вопросы имеются? — почти нахально добавил репортер.

Второй мент чуть заметно тронул первого за плечо: пошли, не связывайся. Первый — не такой уж простачок — однако, заметил на прощание, с очевидной ноткой угрозы в голосе:

— Будут у нас к вам вопросы, товарищ журналист, обязательно будут.

Усмехнулся, развернулся — и парочка потопала дальше внутрь «вагона повышенной комфортности». Но Дима-то не только амбиции свои тешил, гордыне потакал, сколько прикрывал от взора правоохранителей Ольгу — с орудием убийства в кармане ее халата. Теперь он погладил девушку по плечу. Оно заметно тряслось. Волочковская плакала, прижавшись лбом к мутному окну.

— Ну-ну, хватит… — приобнял актрису журналист. — Они уже ушли.

Девушка развернулась к нему с перекошенным от слез и ужаса лицом и сквозь всхплипы проговорила:

— Они меня будут допрашивать, да?

— Нас всех будут допрашивать, — с легкомысленной улыбкой заметил Полуянов. — Но, думаю, совсем не эти хлопцы. И не сейчас.

— Да? — просияла Ольга.

Глава вторая