В пламени (СИ)

Когда они, наконец, прибыли обратно в Винтерфелл, Джейме валился с ног от усталости, вызванной вовсе не долгой дорогой, а утомительностью и бесполезностью переговоров. Новых союзников брать было неоткуда, старые отдали все, что было, и даже больше, и без того лояльные к понесенным потерям. Север скорбел, был истощен и измучен, и Джейме, как опытный командующий, видел это по потухшему взгляду северян, понимал по отводящим глаза лордам. С такими ресурсами не взять Королевскую гавань, не задействовав главный, опасный и смертоносный козырь – драконов. Об этой перспективе, одинаково губительной для обеих сторон, Джейме старался не думать.

Он нашел Тириона, Бронна и Подрика в общем зале, предсказуемо распивающими дорнийское вино перед камином.

- Когда-нибудь, брат, ты сопьешься, - проворчал, наливая вино в бокал.

- Не самая печальная участь, - пожал плечами Тирион. – Как ваше путешествие?

- Потерянное время, - в двух словах описал Джейме, и Тирион несколько поник. – Возможно, не так уж глупа была Серсея, когда оставила свои войска в замке.

- Уж какой, а глупой наша сестра никогда не была. Я бы делал ставку на ее самонадеянность, но кажется, в этот раз ставки для нее действительно высоки, и она просто так не сдастся.

Джейме смотрел в огонь, размышляя о том, насколько далеки они с ней стали друг от друга и как давно это с ними произошло.

- Она выглядела очень довольной собой, когда послала меня за вами, - произнес Бронн. – Для народа она королева-спасительница, раз загнала всех жителей ближе к себе, под свою защиту.

Джейме и Тирион привстали в своих креслах.

- Она прикрывается мирными жителями, - повторил Тирион, переводя обеспокоенный взгляд на брата. – Войскам придется продираться через толпу.

- Не придется, - отозвался Джейме, поразмыслив. – Мы можем придумать, как выманить ее, а стоит нам лишить ее свободы, все мечи гвардии и Ланнистеров станут безобиднее мухи. Никто не станет биться за плененную королеву, не перед драконами – так точно.

- Осталось только придумать способ, как ее пленить, не разнеся половину Гавани и не похоронив безвинных людей, - напомнил Тирион. – Звучит, как не слишком простая задачка.

- С ней никогда не было просто.

Брат посмотрел на него с сожалением и печалью:

- Я пойду против нее, потому что она чужая для меня, меня не терзает ни любовь к ней, ни вина. Но тебе лучше остаться здесь, Джейме. Ради твоего же собственного сердца, ради всего, что вы разделили… Я не знаю, что от тебя останется, если ты ввяжешься в эту войну, - он помолчал, - к тому же, речь не только о ней. Я вижу, что ты на пороге чего-то более важного, совсем другой жизни. Разве она не важнее Серсеи и ее судьбы?

И Джейме знал ответ. Он все это время лежал перед ним на поверхности, ожидая, когда ему достанет мудрости это признать, открыть свое сердце этому и смириться. Его новая, другая жизнь, его новая, простая и честная суть невозможна без Серсеи. Невозможна без того, как он искупит все свои грехи перед миром и самим собой, продиктованные его пагубной зависимостью от этой женщины. От его прекрасной, любимой сестры, которую он упустил, которую он покинул еще задолго до того, как встретил Бриенну, до того, как подвел ее, попав в плен к Старкам.

Раньше ему думалось, что это - любовь, что она - вот такая, затуманивающая рассудок, берущая свое. Им двоим казалось, что любовь – это вызов, это насмешка над всеми – над слепым отцом, над добродетельными септами, над его поклонницами и ее ухажерами, над целым миром. Они были уверены, что познали его, взломали, как старый сундук, но на самом деле все это время они постепенно и неотвратимо теряли друг друга, обезоруженные своими порочными и ослепляющими чувствами. А ведь любовь не слепа, как о ней принято говорить. Настоящая любовь все видит, все понимает. Любовь – это не про образ любимого, а про него самого – живого, несовершенного, но этим своим несовершенством дополняющего и сглаживающего такого же несовершенного тебя. А их с Серсеей история – это эгоизм, умноженный на тысячу раз, ведь все, что он видел в ней, было эхом его самого, а все, что она ценила в нем, - служило в угоду ее интересам. Они были настолько презренны, насколько ничтожны, что даже не смогли познать настоящей братско-сестринской любви – безусловной и принимающей. Той, что все это время была между ним и Тирионом, прекрасно знающим его сердце, хотя Джейме нередко бывал глух к нему.

Он не предаст Серсею. Он окажет ей последнюю милость, последний акт любви – в этот раз чистой и простой, такой, какой она должна была быть, - любви к семье. Он попытается ее спасти.

Он спасет самого себя.

Готов ли он оставить свое прошлое?

Он кивнул в ответ, и Тирион поднял бокал:

- Ради будущего?

- Ради будущего, - подтвердил Джейме.

***