В плену

А теперь он спускается по трапу, подставляя себя пронзающему ветру, и не верит, что все закончилось и он наконец сможет обнять свою пташку. У выхода из терминала его ждет такси. Он так и не сел за руль. Его никто не встречает, потому что он должен приехать только через неделю, аккурат за день до выписки Алисы. А у него получилось вырваться раньше, потому что уже с ума сходил – так хотелось домой, к жене. В салоне играет радио, вещая, что время давно перекатилось за полночь, а город вокруг бурлит ночной жизнью. А Марк мечтает, как приедет домой, отоспится, а утром сделает сюрприз. Он даже успел представить, как обрадуется пташка, как повиснет у него на шее, расцеловывая его лицо. Ему бы очень этого хотелось. И он с большим трудом удерживается от порыва рвануть к Алисе прямо сейчас.

Через полчаса на редкость молчаливый таксист высаживает Марка у подъезда, где он купил квартиру после переезда из поместья. В тихом спальном районе, большую и просторную. Сюда он привезет Алису через неделю. А потом обязательно построит дом, где не будет призраков прошлого. Их дом.

Выбравшись из машины, входит в теплый после мартовского ветра холл. Кивком приветствует консьержа и, не дожидаясь лифта, поднимается на третий этаж. Мартин сказал: Марку нужно как можно больше ходить, чтобы разрабатывать мышцы ноги, и заниматься по особой методике, рекомендованной его другом-ортопедом. Марк и занимался все два месяца, пока отлеживался в Сиднее. И не собирался прекращать ставшие уже нормой упражнения.

Привычным движением открывает входную дверь и замирает на пороге. Что-то не так в его квартире. Осторожно закрывает дверь, готовясь к худшему. Нащупывает в кармане телефон. Кто мог проникнуть в его квартиру ночью, мимо консьержа? Воры? Он делает шаг по коридору. Принюхивается на ходу и непроизвольно улыбается, ощущая, как откатывается тревога. В коридоре пахнет ветром и серебром, а еще клубникой. Пахнет его пташкой. Сбросив с себя куртку и ботинки, тихо проходит к гостиной, где на диване, укрывшись пледом, спит его счастье.

Приседает на корточки рядом. Двумя пальцами убирает упавшую на щеку белокурую прядку, любуясь ее прекрасным личиком. А пташка вдруг распахивает глаза. Смотрит, не веря.

– Марк?

– Привет, – хрипло здоровается он.

– Ты приехал? Ты приехал, – сама же и отвечает и тут же обвивает его шею руками и прижимается так крепко, что Марку становится нечем дышать от нахлынувшего снежным комом желания.

– Нет, пташка, я прилетел, – шепчет, целуя ее шею, – на самолете.

– А я из больницы сбежала, – признается она куда-то ему в плечо. Ее дыхание обжигает даже сквозь рубашку. И мурашки ползут по телу. И жарко становится невыносимо.

Он шутливо ругает ее, а потом спрашивает совершенно серьезно:

– Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, Марк. И с малышами все в порядке, – отвечает, опережая его следующий вопрос. – Не волнуйся, – она кладет его руку на свой живот, а потом опускает ниже. – И еще, – шепчет жарко на ухо, – врач прописал мне активную сексуальную жизнь с любимым мужем.

Он не сразу понимает, что она говорит, сосредоточенный на своей руке между ее бедер. Хочется опрокинуть ее на диван и не выпускать до самого утра, вытворяя с ней все, что душа пожелает.

– Марк, – тонкие пальчики касаются его лица. Он смотрит на нее ошалело, только теперь соображая, что она говорила минуту назад.

– Точно можно?

– Можно, – серьезно кивает, едва сдерживая улыбку, – только осторожно.

– Я буду очень осторожным, – соглашается он и наконец опрокидывает ее на спину, нависает сверху, всматриваясь в ее лицо. Взглядом скользя по раскрасневшимся щекам, задерживаясь на чуть приоткрытых губах.

А она дышит тяжело, кончиками пальцев касаясь его шрамов за ухом и на скуле. Там, где еще два месяца назад вообще лица не было.

– Ты прекрасен, – выдыхает ему в губы, прижимаясь теснее, обвивая его ногами.

Марк смеется, целуя уголки рта, шею и ниже.

– Это ты правильно сделала, что сбежала, – бормочет, перемежая слова поцелуями и легкими укусами.

– Определенно, – хрипло смеется в ответ пташка, выгибаясь ему навстречу.