В плену их желаний

– Да, вопил как резанный! – смеётся она фальшиво, рассказывая очередному клиенту одну и ту же историю про своё прошлое, потому что каждому интересен ответ на вопрос «а как оно было в первый раз?». Точнее, в каком облике она была и для кого. Конечно, их не интересует, как выглядит именно она, и что делали именно с её телом, ну да что уж там. – Ну, просто от шока, конечно. Наверное, подумал, что у него крыша поехала! – для наглядности Ханна крутит пальцем у виска. – Ну, об этой истории услышал Френк, и на следующий день забрал меня к себе. Весело, да?

– Ага… Ты бы это… Я подумал, может, поменяешься? По-другому хочу.

Ханна качает головой.

– А-а-а! – звучит отрицательно. – Я уже начала, деньги не верну.

И она целует, дразня, влажную головку члена.

– Ла-а-адно.

***

Она – Ханна. Королева неона и перевоплощений. Лучший экспонат в «Магнолии». И её уже полчаса дожидается важный гость.

Глава 2. И все мои телеса – твои

Ханна заходит в просторную комнату с огромной кроватью посередине. Всё в тёмных, даже строгих тонах, и только покрывало багрово-красное, растёкшиеся кровавой лужей. Ханне нравится, когда есть место для манёвра, что не всегда заходит клиентам, ради которых приходится заморачиваться: локации менять там, цвет кожи, размер груди. Такое.

Но есть и покладистые мальчики, что потворствуют услащенью её тайной, вообще-то, клаустрофобии. Такие как Жан.

О, прекрасный Жан! Он поднимает Ханне настроение, когда вот так сидит, чуть сгорбившись, без рубашки, сверкая своей бледной кожей, кое-где усыпанной мелкими родинками, словно звёздами. У него вьющиеся тёмные волосы, прямой нос и льдисто-голубые глаза. Так бы она себе представляла любого аристократа из любовных романчиков, если бы вообще читала их.

– Ты снова так выглядишь? – поднимает он на Ханну разочарованные глаза, а она обводит свою поблёскивающую от масла кожу ладонью, очерчивая идеальную, как подумали бы многие, фигуру.

– Ну, сладкий, ты же знаешь, мне нужно время, чтобы настроиться на твой лад… – едва ли не мурча, Ханна подходит к нему и касается горячей кожи, прикрывая веки от удовольствия.

Причина, по которой её до сих пор не связали, чтобы отдавать всем подряд – ей нужно настроиться, возбудиться хоть немного, мужчина должен быть приятный. Без согласия можно. Но тогда без шестого размера и удивительной, затягивающей и влажной узости внизу.

Конечно, многое решают деньги, со временем Ханна научилась ладить с разными мужчинами, какими бы уродами они ни были внешне, возбуждаясь от одной лишь суммы, указанной в чеке.

Но если кто-то из них окажется уродом моральным, это может всё сбить, поэтому любые грубости обговариваются.

Френк потакает своей гусыне, несущей золотые яйца, и «Магнолия» процветает как никогда.

Но с Жаном действительно, приятно, несложно. В конце концов, у него красивый член. Лицо тоже. Но на лица у Ханны память хуже.

Она сверкает оранжевыми, хамелеоньими глазами – единственным, что не может измениться в её облике с недавних пор, – водит пальцами по сильным плечам и трогает себя за полувозбуждённые соски́.

– Поговори с ней, – изрекает трагическим голосом.

Ей нравится, что их с Жаном ночи в последнее время оборачиваются спиритическими сеансами. Ну, только по живым, конечно. Ханна бы не стала спекулировать на чьей-нибудь умершей жёнушке, хотя одна идея у неё на примете есть.

Жан прочищает горло и, всё ещё смущаясь, будто впервые, начинает говорить:

– Агния, прошу простить меня, я жалею всю жизнь, что так ужасно поступил с тобой! Я любил тебя, любил твои формы, твои рыжие волосы… везде. Ты снишься мне так часто, я схожу с ума. Я прихожу сюда к милой Ханне каждый месяц, чтобы… Чтобы вернуть всё хотя бы на одну ночь.

Ханна усмехается, ух ты, он назвал её милой, они уже добрые приятели, получается.

Но… главное – не отвлекаться.

Чем больше Жан говорит, тем гуще становится неоновое свечение, исходящее от её, стремительно набирающего массу тела.

О, это не просто иллюзия, она действительно меняется. В теле происходят дикие химические реакции, и это прекрасно.

– Мне снится твой аккуратный рот, твои губы бантиком, твоя сеточка на коже… Твоя грудь. Я пробовал многих, похожих на тебя, но всё не то…

Ханна приподнимает брови.

Агния бы не обрадовалась.

Но она же – лицо разрезает кривая ухмылка, не идущая полным щекам, которые постоянно тянет к полу, – не Агния.

С помощью датчика, прикреплённого к кровати, Ханна настраивает температуру, и по комнате красноватым туманом распространяется тепло. Она лежит на спине, распластавшись на кровати, заняв большую её часть. Жан нависает над ней, красивый, с рельефным торсом и глазами, полными горячего обожания.

– Ты так прекрасна…