В плену Левиафана

Закрыв дверь за курьерами, я отложила полученный подарок, рассматривая огромные бутоны с по-настоящему щенячьим восторгом! Казалось, что каждая роза – это произведение искусства! Идеальные бутоны! Идеальный цвет! Идеальные лепестки! А какой аромат… Сложно не почувствовать себя настоящей принцессой…

И только после десяти минут восторженного созерцания я снова смогла вспомнить про полученный подарок. Сердце забилось в предвкушение, когда, прикусив губу, я ухватилась за край ленты, неторопливо развязывая красивый бант.

Я знала, что Дэван не мог не приготовить для меня нечто действительно особенное! Знала, что он ни за что не оставит меня без настоящего подарка!

Дурацкая улыбка не сходила с раскрасневшегося лица, когда я наконец-то взялась за крышку, заглядывая внутрь. На серебряном шелке лежало два предмета, и мой взгляд сразу же остановился на длинном билете. Пробежав взглядом по чернильным строчкам, я чуть не задохнулась от счастья.

Живой концерт нью-йоркского симфонического оркестра! Мечта, и только! Волшебный сон, ставший явью! Казалось, ещё немного – и я завизжу, прижимая его к груди!

Как отвратительно мне было, когда я проснулась, и как чудесно начался этот день, когда проснулся Дэван! Еще раз посмотрев на билет, я потянулась за маленьким ювелирным футляром. Ярко-красный бархат пощекотал кончики пальцев, но я не хотела торопиться, наслаждаясь этим сказочным моментом.

Очертив плавные изгибы футляра, я поддела крышку в сладостном предвкушении. Но стоило увидеть, что именно было внутри, как мерзкий холод окутал меня до кончиков волос, заставляя оцепенеть…

Красуясь на красной подушечке, на меня «смотрела» та самая, застывшая в янтаре пчёлка, которую я видела на запонках Уилена в нашу первую встречу…

Нет… Это цветы не от Дэвана! Они от него! От Уилена Хэммела!

Взявшись за тонкую цепочку, я смотрела на красивый камень, который был теперь вставлен в кулон из белого золота… Руки дрожали, в ушах звенело, а я, словно загипнотизированная, всматривалась в янтарные блики, видя в них жестокие бездушные глаза того же цвета…

Но стоило мне дёрнуться, отбросив камень в сторону, как на глаза сразу же попался переломленный пополам листок бумаги, что всё это время был под крышечкой ювелирного футляра. Почерк был размашистым и широким… Чернила как будто бы вдавливали в бумагу, демонстрируя свою власть…

«Игра началась, Энни»

Глава 10

Первой мыслью было вернуть подарки отправителю! И тут же в памяти возник образ дрожащей, словно смерть официантки.

О нет… такие люди как он не прощают неблагодарных жестов… Вернуть их ему – всё равно что плюнуть в лицо. Слишком грубо, что бы он закрыл на это глаза и не начал отыгрываться уже на Дэване…

А это значит только то, что я могу отправить его подарки на свалку. И сделать это быстро! Без сожалений! Просто не думая взять и выбросить в окно или ближайший мусорный контейнер!

И именно так я и поступила. Сгребла в охапку кулон с билетом и кинулась на кухню к стоящей под раковиной урне.

Казалось, это был сон. Перед глазами стояла лёгкая дымка и крохотные белые искорки, от которых меня водило из стороны в сторону. Во рту пересохло до навязчивого сухого скрежета, а я так и не могла собраться с силами, чтобы разжать кулак.

Края кулона врезались в костяшки пальцев. Бумага резала кожу, а я всё равно сжимала их ещё крепче прежнего, словно меня так сильно закоротило, что это физически невозможно сделать.

«Что я делаю?! Что я, чёрт побери, творю?! Почему застыла над этим проклятым мусорным ведром, словно каменная?!»

Но тело всё равно не слушалось. Не слушалось, потому что где-то там – в глубине души я на самом деле не хотела так поступать. Не хотела выбрасывать настолько ценные подарки…

Глубокий вдох и тяжелый выдох. Руки трясутся, по щекам бегут слезы, и я со всей своей обречённостью вынуждена признать, что в этой борьбе я одержала поражение.

Уилен Хэммел победил. На самом деле победил. Он сумел переиграть меня даже в моих собственных желаниях. Сумел надавить на то, что для меня на самом деле имело значение.

Такая глупость. Всего лишь концерт симфонического оркестра, но  я так сильно хотела на него попасть, что гордость превратилась в не более чем хрупкую преграду, сдуваемую всего одним порывом восточного ветра.

Первый и последний раз, когда я слушала живой концерт – был канун рождества ещё при живых родителях. И этот хрупкий кусочек бумаги казался мне сейчас не просто билетом. А билетом в тот крохотный уголочек прошлого, в котором я всё ещё была счастливой и беззаботной, маленькой девочкой…

Прикусив губу и вытерев слёзы, я приняла в этот момент единственно верное решение: кулон вместе с билетом останется, а розы я отправлю Марте, чтобы ни одна живая душа кроме меня, Уилена и курьера, не знала, что они здесь были.

Убрав свои подарки в коробку из-под обуви, в которой хранились безделушки из школы, я дождалась посыльного, отдавая ему букет, и только после этого смогла оставить квартиру, выезжая к родителям Дэва.

* * *