В плену надежд

Кроме того, от Андрея я сама загораюсь мгновенно, особенно от его взгляда, сама творю то, чего от себя никогда не ожидала. Именно так и случилось сегодня, во время танца. Я даже не предполагала, что способна делать такое пошлые вещи, но правда в том, что мне нравилось. В тот момент я ощущала безграничную власть над этим сильным мужчиной, хотя правда в том, что это он управлял мной своим взглядом. От того, что я читала там, мне хотелось стать самой лучшей. А когда он, наконец, сорвался, я ощущала себя настоящей победительницей.

И сейчас я с удовольствием устроилась в его объятиях, чтобы провалиться в сон. Это лучшее место в мире и здесь мне тепло и безопасно.

Просыпаюсь от странных звуков. Не сразу понимаю, что это. Потом до меня доходит, что это Андрей, он мечется по кровати и стонет. Ему снится дурной сон. Беру его за плечо и слегка встряхиваю, но он не просыпается, он хватает меня за шею, и сдавливает так, что я не могу вздохнуть. Его лицо искажено, он рычит, наваливаясь на меня, одной рукой он продолжает меня душить, другой сжимает запястье так, что у меня хрустят кости. Меня накрывает паника от такого неожиданного нападения, я задыхаюсь. Из последних сил мне удается приподнять голову и вцепиться зубами в плечо Андрея. Он вскрикивает, но резко открывает глаза, а потом так же резко отскакивает от меня. Я получаю доступ к долгожданному кислороду, со свистом втягиваю воздух, перед глазами цветные круги. Поэтому я не сразу замечаю, что Андрея уже нет рядом. Слышу звук хлопнувшей двери, понимаю, что он просто сбежал. Меня трясёт мелкая дрожь, что это было? И почему он ушел, почему не поговорил, что ему снилось? Эти вопросы роятся в голове, от них начинает подташнивать. Снова чувствую себя брошенной, шея и запястья саднят, напоминая, что я снова подверглась нападению от человека, от которого такого не ожидала, которому безгранично доверяла и которого пустила в свою душу. По щекам текут предательские слезы, непонимание и обида душат, особенно от того, что он просто сбежал, даже не сказав ни слова.

Спать я не могу. Поэтому встаю, иду на кухню. Руки дрожат. Надо успокоиться. Ставлю чайник, его мерное шипение немного успокаивает, когда чайник закипает, я на автопилоте наливаю чай. Только через пару минут понимая, что я по привычке налила две чашки и уже заварила Андрею черный, себе зеленый. Как я могла всего за несколько дней так привязаться к этому человеку? А ведь я и раньше понимала, что Андрей не спешит открываться. Он почти ничего не рассказывал о себе, я надеялась, просто не пришло время. А теперь понимаю, возможно, ему есть что скрывать? Может он не тот, за кого себя выдает? Захар ведь тоже не сразу показал свое истинное лицо. Я почти допиваю чай, когда слышу, что входная дверь открывается. Андрей заходит на порог, вид хмурый. На меня старается не смотреть. Я не знаю, как себя вести. Он проходит к печке, начинает там шурудить, подсыпает угля в топку, потом уходит в спальню. Я только сейчас понимаю, что в комнате довольно холодно, а я сижу в тонкой ночной рубашке. Андрей возвращается с пледом, подходит ко мне, набрасывает на плечи, потом садится у моих ног прямо на пол, берет мою руку, смотрит на красные отметины на запястье, которые завтра наверняка превратятся в синяки, прижимается к ним губами, закрывает глаза и сидит так несколько секунд. Потом зарывается лицом в мои колени и шепчет:

— Прости меня, — сердце мое сжимается, слезы текут быстрее. Я не знаю, что сказать, просто запускаю руку в его волосы и начинаю поглаживать. Так я успокаиваю себя, надеюсь, что и его. Мы сидим так несколько минут в полной тишине. Потом Андрей сгребает меня в охапку, и перетаскивает на колени. Я прижимаюсь к нему, он снова говорит:

— Этого больше не повторится, я обещаю. Я буду спать на диване.

Я вскидываю голову, мне это не нравится.

— Почему? Что тебе снилось?

Он тяжело вздыхает.

— Я не хочу об этом говорить. Просто поверь. Со мной спать опасно.

Я понимаю, что он снова пытается от меня закрыться, не пускает в душу, значит, не стала я для него настолько близкой. Эта мысль расстраивает меня больше всего. Я не могу сдержать слезы. Он прижимает меня сильнее.

— Не плачь, пожалуйста. Прости меня. Я должен был это предвидеть.

Я поднимаю голову. Смотрю на него, он вытирает слезы, на лице его боль, он нежно потирает мою шею, где тоже наверняка есть следы.

— Я хочу знать.

— Не надо.

— Надо! — уверенно говорю я. — Помнишь, ты в начале сказал мне, что я должна доверять и быть откровенной с тобой. Неужели я не заслужила того же?

Он тяжело вздыхает, прижимает мою голову к груди, зарывается носом в мои волосы и дышит тяжело, как будто набирается сил. Долго молчит, потом начинает говорить:

— Я прошел войну, Соня, там было столько дерьма, что это не расскажешь за вечер. Я хочу все это забыть, а не вспоминать.

Я провожу рукой по его груди, добираясь до левого бока, где у него заметный шрам. Спрашиваю:

— Ты был ранен?

— Да. И не раз. Но это было самое серьезное ранение, которое чуть не отправило меня на тот свет.

— Это пуля?

— Нет. Это осколочное ранение.