В плену надежд

— Сом хотел его сам встретить, но сейчас звонил, сказал реальным ментам сдать. Там этого урода уже ждут с распростертыми, как говорится, — ржет, потом пинает меня по ребрам, — падаль, по башке меня огрел, — я стискиваю зубы, чтобы не застонать и не подать виду, что пришел в себя. Значит, Сом. Сука! Где же я так прокололся? То, что эти гады не имеют никакого отношения к реальному ОМОНУ я понял сразу. Слишком топорная и наглая работа. Только, как они узнали где мы? Ясно, что шли они целенаправленно, значит, нас кто-то сдал. Неужели Марго? Больше ведь никто не знал. Да и она куда-то так вовремя пропала. Нет. Не могу поверить в это. Но пока это самое реальное, что напрашивается само собой. Да и я, конечно, хорош. Совсем мозги поплыли. Вот что значат эмоции, которые погубили многих. В таких делах нужен только холодный ум, чтобы просчитать все на десять шагов вперед, а я позволил себе расслабиться. Ни о чем другом не мог думать, кроме моей девочки. И что теперь? Я ведь обещал ей, что все будет хорошо, а в итоге она оказалась в руках того, кого так боялась. Нет. Нельзя сейчас об этом думать. Если начну, то злость не позволит трезво ситуацию оценить. Тогда толку от меня вообще не будет. Понимаю, что сейчас силы не на моей стороне. Поэтому пока решаю не рыпаться. Чувствую боль в раненой руке. Понятно, что это царапина. Кровь уже не течет. Это радует. Еще через минут десять машина останавливается. На голову мне натягивают мешок, вытаскивают наружу, пиная прикладом. Отсутствие зрения напрягает. Знают уроды, как дезориентировать человека, посеять панику и заставить дрожать от страха. Только я прошел через такое дерьмо, что такой фигней меня из себя не вывести. Чувства обострены, но я не позволяю панике пробраться в разум. Меня толкают на землю, если я правильно понял, то убивать меня пока не собираются. Поэтому дергаться, смысла нет.

— Забирайте это дерьмо. Что делать с ним знаете? — слышу голос одного из моих конвоиров.

— Да, инструкции нам даны.

Меня заталкивают в другую машину, уже внутри срывают мешок с головы и захлопывают железную дверь. Оглядываюсь, понимаю, что это уже полицейский фургон в котором перевозят заключенных. Пока не знаю, хорошо это или нет. Но я все еще жив, а значит, еще есть надежда выбраться.

Не знаю, насколько реальным ментам меня передали, только процедура задержания им, видимо, не знакома. Никто не сообщил мне причину задержания, со мной вообще никто не разговаривал. Меня просто втолкнули

в камеру, переполненную всяким сбродом. Запашок здесь стоял такой, что сложно было не облеваться. Но запах это фигня по сравнению с атмосферой агрессии от одних и страха от других. Обстановку я оценил сразу, да и мне поторопились объяснить.

Самый крупный хрен, который был, скорее всего, хозяином камерного мирка, видимо, косил под известного персонажа из «Джентльменов удачи». Сидел в такой же позе, а вокруг все заглядывали ему в рот.

— О, новый петушок прибыл, — обратился он ко мне. — А мы тебя ждем.

— Это я уже понял.

— Давай, дохляк, — обращается он к зажавшемуся в углу пареньку, — уделаешь этого гандона, мы тебя не тронем, иначе обоих по кругу пустим.

Я начинаю посмеиваться внутри. Я выстаивал в диких боях без правил в пленном лагере. Вот там была жесть. Там мы были скотом, на который ставили, как на петушиных боях, и всем было плевать, выживет кто-то или сохнут оба бойца. Хотя там нас даже бойцами не называли. Мы были мясом для развлечений.

Паренек боязливо встает, понятно, что он не боец. Как же ты угодил сюда?

Он слабо сжимает кулаки, пытается занять боевую стойку. Выходит забавно. Я стою, не двигаясь с места. Мелкий бросается на меня, я легко отклоняюсь в сторону, он врезается в стену, я хватаю его за горло и прижимаю лицом к стене. Делаю вид, что душу его, сам же шепчу ему в ухо:

— Поможешь мне, попробую тебя защитить. Понял? — тот слегка кивает. — Тогда бей изо всех сил локтем в ребро, потом ногами, включай бешеного, но чтобы все поверили.

Слегка отпускаю пацана, тот замахивается, бьет меня локтем в бок. Я делаю вид, что он нанес страшный удар, сгибаюсь пополам, пацан толкает меня, орет, начинает мутузить кулаками и ногами. Чёрт. Да даже десятилетний ребенок бьет сильнее. Но я упорно делаю вид, что на грани смерти. Стону, как раненая баба, прошу прекратить. Мужики ржут, подначивают паренька, но он быстро выдыхается.

— Ладно, дохляк, — говорит главарь. — Повеселил ты нас, можешь быть свободен, а петушок на сегодня найден, — ага, это он про меня? Ну-ну. Иди ко мне. Я тебе прокукарекаю.

Меня поднимают с пола и тащат к главарю. Я продолжаю делать вид, что едва в сознании, и вот, как только меня пытаются уложить на кровать, я хватаю одного за шею и бью его об стену башкой, другой получает в челюсть и улетает в другой конец камеры. В один шаг я добираюсь до жирного ублюдка, с разворота бью его в челюсть ногой, он летит с диким грохотом на пол, а под его жирной задницей я замечаю заточку. Хватаю ее и прижимаю к толстой шее ублюдка.