В плену отражения (СИ)

— И сколько нам ждать с этой стороны? — вздохнул Тони.

— Завтра утром я провожу мальчика до дороги. А послезавтра из деревни придет Дженни. Значит, до послезавтра.

Еще две ночи болтаться в воздухе совершенно без цели! Хорошо Тони, он теперь сам себе хозяин. А мне только висеть в воздухе и думать. Да еще мальчик этот — наверняка чумазая золотушная вонючка. Теперь я чувствовала запахи еще сильнее, чем раньше. Вообще все чувства стали намного острее. Например, я не могла сидеть, но если оказывалась рядом с лавкой, чувствовала, насколько она жесткая и неудобная. А если подбиралась поближе к еде, ощущала ее вкус. Так что… Четыре человека и призрак — слишком много для такой халупы.

Видимо, я думала очень громко и ясно, потому что Тони и сестра Констанс сказали одновременно:

— Наверно, нам лучше выехать сегодня.

— Наверно, вам лучше отправиться сегодня вечером.

На том и порешили. Собирать было особо ничего, Тони положил в седельную сумку немного еды и флягу воды, запасной плащ и смену белья. Все остальное мы рассчитывали пополнять в пути по мере необходимости. Благо, ни покупать, ни выпрашивать ничего не надо было.

— Тони, а седло?! — ахнула я, глядя, как он поправляет уздечку.

Седла не было. Нашу Полли Тони в Скайхилле сразу запрягал в повозку, а с Полли из Стэмфорда седло снял и бросил во дворе, рядом с конюшней.

— Придется до деревни пешком, а там найдем. Только сомневаюсь, что это будет женское седло.

Тони блеснул глазами и улыбнулся особенной улыбкой. Хотя на женском лице она выглядела странно, я ее узнала. Иногда на Федьку находило: «Смотри, женщина, как я могу!». У Тони я до сих пор подобного не наблюдала, но, видимо, это сидит в подкорке у всех мужчин, даже самых лучших.

Надрезав ножом подол котта, Тони рванул ткань, раздирая ее до талии.

— Сумку придется оставить, — сказал он. — Ну и черт с ней.

Подойдя к нашей Полли, Тони примерился, провел рукой по ее спине.

— Да, она действительно лучше. Невысокая, короткая и толстенькая. В самый раз.

— В самый раз для чего? — не поняла я.

Снисходительно ухмыльнувшись, Тони подвел Полли к крыльцу и вдруг оказался на ее спине — я даже не поняла, как. Он сидел, задрав порванные юбки, сильно откинувшись назад, ближе не к холке, а к пояснице лошади, фактически на своих собственных пятках, подтянутых под ягодицы. Бока Полли он сжимал опущенными коленями сильно согнутых ног.

— Я не видела такой посадки, но слышала, что в древности женщины так ездили. На востоке, — сказала сестра Констанс.

— Кажется, я читала об этом, — подумала я, пытаясь припомнить, у кого[4]. — Но думала, что выдумка. По описанию, должно быть страшно неудобно.

— Еще как удобно, — возразил Тони. — Особенно на длинных переходах шагом. На рыси, конечно, сложнее, мышцы внутренней стороны бедра сведет от напряжения.

— А ты откуда знаешь? Мне кажется, мужчине так сидеть было бы… эээ… не слишком комфортно.

— Должна же быть хоть какая-то польза от женского тела. В школе верховой езды, где я учился, так ездили две девчонки, помешанные на амазонках. Мне было очень интересно за ними наблюдать, но попробовать, разумеется, анатомия мешала. Не расстраивайся, если у тебя когда-нибудь снова будет женское тело, я тебя научу.

В ответ я подумала нечто очень нецензурное, постаравшись направить мысль так, чтобы ее не услышала сестра Констанс.

Уже смеркалось, когда мы наконец отправились в путь. Аббатиса пошла нас проводить — уж она-то лучше знала, в каком месте дороги открывается проход между мирами. Красующийся на Полли Тони-амазонка в разодранных юбках бесил меня неимоверно, но что я могла сделать?

— Где-то здесь, — сказала сестра Констанс, когда мы проехали по дороге с полкилометра. — Она прошла чуть вперед и вернулась обратно. — Да, здесь. С той стороны дождь. Возьмите левее, в поле. А потом вперед. Если вдруг внезапно пойдет дождь, а дом сзади исчезнет, возвращайтесь и возьмите еще левее.

Распрощавшись со старой монахиней — я очень надеялась, что навсегда, — мы проехали по полю метров сто и повернули параллельно дороге. Дождя не было, избушка все так же смутно виднелась сзади.

— Ни фига не понимаю, — призналась я. — Мы объехали эту дверь по дуге и вернулись на дорогу. Только это дорога снова того мира — не нашего. А если бы проехали через дыру, то оказались бы на дороге нашего мира. У меня мозг плавится. То есть, не мозг, конечно, но неважно.

— Потому что тут все нелинейное, — хмыкнул Тони. — Извини, я не могу тебе это объяснить.

— Потому что сам не понимаешь, — поддела я.

— Возможно, — не стал спорить он. — И я не собираюсь плавить мозг Маргарет, он мне еще пригодится.

Я промолчала, потому что гораздо больше меня занимала другая проблема. Хотя это тоже была проблема линейности-нелинейности.