В плену страстей. Женщины в истории Рима

Обвинения прозвучали настолько смехотворные, что в них усомнился даже Клавдий. Император спросил Вителлия: не оправдать ли им Азиатика? Тот упомянул «об их давней дружбе, о том, как они оба окружали мать принцепса Антонию своими заботами, перечислив даже заслуги Азиатика перед Римской державою и указав на его участие в последнем походе против британцев и еще кое-что другое…» Казалось, Вителлий хотел склонить Клавдия к милосердию, но закончил тем, что предложил предоставить достойному мужу… самому избрать для себя род смерти. Предать друга для Вителлия оказалось менее страшным злом, чем попасть в немилость к Мессалине. Клавдий подтвердил дарование Валерию Азиатику этой милости.

Умер обладатель садов Лукулла, как истинный римлянин. Немногочисленные друзья советовали консуляру «угаснуть, воздерживаясь от пищи», но он отказался от этих нескольких дней жизни. «Проделав обычные гимнастические упражнения, обмыв тело и весело пообедав, Валерий вскрыл себе вены». Перед самой смертью он осмотрел собственный погребальный костер и приказал перенести его в другое место, дабы огонь не повредил деревьев любимого сада.

Кого в императорскую эпоху можно было удивить убийством из корыстных побуждений? Имя Мессалины получило известность вовсе не из-за этого; прославилась императрица своей неуемной страстью к мужчинам.

Кто-то писал, что далеко не молодой Клавдий не мог удовлетворить желания Мессалины — оттого она и блудила. Это утверждение не соответствует действительности. Фантастическую похоть императрицы не способны были бы удовлетворить и многие десятки молодых римлян.

«Жена его, Мессалина, — пишет Аврелий Виктор, — сначала предавалась любодеяниям повсюду и как бы по праву, отчего многие отстранявшиеся от нее из-за страха погибали. Затем, еще более распаляясь от этого, она принуждала знатных матрон и девиц предаваться вместе с ней распутству, мужей же их заставляла присутствовать при этом. Если кто высказывал отвращение к этому, на тех возводились вымышленные обвинения, и ярость ее обрушивалась на целые семьи».

Мессалине имел неосторожность понравиться Мнестр — придворный актер из бывших рабов. Естественно, императрица пожелала уложить его в свою постель, но актер, испугавшись последствий близости с опасной особой, начал ее избегать. Тогда Мессалина пожаловалась мужу, что Мнестр проявляет по отношению к ней непослушание (не вдаваясь в подробности, конечно). Клавдий вызвал актера, всыпал ему плетей и велел «неукоснительно выполнять приказания Мессалины».

Однажды на глаза императрице попался римский всадник Травл Монтан. Как пишет Тацит, «это был юноша скромного поведения, отличавшийся вместе с тем замечательной красотой. Его привели к Мессалине по ее повелению, но той же ночью она его прогнала, ибо в одинаковой мере не знала удержу ни в любовной страсти, ни в отвращении».

Мессалина откровенно скучала во дворце на Палатине в окружении любовников по принуждению. Ее бешеная плоть требовала все новых и новых ощущений. Поэт-сатирик Ювенал описывает посещение Мессалиной публичного дома — отнюдь не в качестве простой зрительницы.

Ну, так взгляни же на равных богам, послушай, что было
С Клавдием: как он заснет, жена его, предпочитая
Ложу в дворце Палатина простую подстилку, хватала
Пару ночных с капюшоном плащей, и с одной лишь служанкой
Блудная эта Августа бежала от спящего мужа:
Черные волосы скрыв под парик белокурый, стремилась
В теплый она лупанар, увешанный ветхим лохмотьем,
Лезла в каморку пустую свою — и, голая, с грудью
В золоте, всем отдавалась под именем ложным Лициски;
Лоно твое, благородный Британик, она открывала,
Ласки дарила входящим и плату за это просила;
Навзничь лежащую, часто ее колотили мужчины;
Лишь когда сводник девчонок своих отпускал, уходила
Грустно она после всех, запирая пустую каморку:
Все еще зуд в ней пылал и упорное бешенство матки;
Так, утомленная лаской мужчин, уходила несытой,
Гнусная, с темным лицом, закопченная дымом светильни,
Вонь лупанара неся на подушки царского ложа.