В плену страстей. Женщины в истории Рима

Поппея Сабина — это не безропотная Акте или Агриппина, стремившаяся при случае запрыгнуть в носилки Нерона. Она играла с императором, всегда привыкшим получать желаемое, как кошечка со львом. Она открыто издевалась над влюбленным принцепсом и при этом зорко следила, чтобы он не вышел из-под ее власти.

Описание опасной игры Поппеи Сабины есть у Тацита.

«Поппея пускает в ход лесть и свои чары и, притворившись, будто покорена красотою Нерона и не в силах противиться нахлынувшей на нее страсти, сразу увлекает его; затем, когда любовь захватила его, она стала держать себя с ним надменно и властно и, если он оставлял ее у себя свыше одной или двух ночей, заявляла ему, что она замужняя женщина и не желает расторгнуть брак, плененная образом жизни Отона, с которым никто не может сравниться: у него возвышенная душа и неподражаемое умение держаться с достоинством; в нем она видит все качества прирожденного властителя; а Нерон, опутанный наложницею-рабыней и привычкою к Акте, из этого сожительства по образу и подобию презренных рабов не извлек ничего, кроме грязи и низости».

Страсть Нерона к Поппее «день ото дня становилась все пламенней, а она, не надеясь при жизни Агриппины добиться его развода с Октавией и бракосочетания с нею самой, постоянно преследовала его упреками, а порой и насмешками, называя обездоленным сиротой, покорным чужим велениям и лишенным не только власти, но и свободы действий». Поппея угрожала вернуться к Отону, если Нерон не способен избавиться от влияния матери и доставить ей брачный венец. «Таким и подобным этим речам, подкрепляемым слезами и притворством любовницы, никто не препятствовал, ибо всем хотелось, чтобы могущество Агриппины было подорвано, но никто вместе с тем не предвидел, что ненависть доведет сына до умерщвления матери».

Убивали Агриппину долго. Три раза Нерон пытался ее отравить, «пока не понял, что она заранее принимает противоядие» (это свидетельство Светония).

Найти другой способ убийства матери принцепса оказалось делом нелегким: Нерон хотел, чтобы смерть ее выглядела естественной и не возбудила никаких подозрений.

Тацит пишет:

«Наконец вольноотпущенник Аникет, префект мизенского флота и воспитатель Нерона в годы его отрочества, ненавидевший Агриппину и ненавидимый ею, изложил придуманный им хитроумный замысел. Он заявил, что может устроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался на части и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину».

Нерон не только одобрил план, но и принял живейшее участие в его реализации. В марте 59 года он пригласил мать в Байи, где проходили празднества в честь богини Минервы. Предварительно Нерон пустил слух о своем желании примириться с матерью; в послании к ней раскаявшийся сын писал, что «следует терпеливо сносить гнев родителей и подавлять в себе раздражение». Верила или не верила Агриппина, но от предложения принцепса отказаться не могла.

Нерон лично встретил мать на берегу, взял ее за руку, обнял и отвел на свою приморскую виллу… Перед отъездом он пригласил мать на ужин. Ласковость сына, его предупредительность рассеяли страхи Агриппины, но более всего подкупило то, что принцепс поместил мать за столом выше себя. Это Агриппина восприняла не просто как знак внимания; и властолюбивая женщина согласилась подняться на блистающий нарядным убранством корабль, который предложил заботливый сын.

Провожая мать, Нерон «долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли чтобы сохранить до конца притворство или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была».

«Но боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали звездную ночь с безмятежно спокойным морем, — сообщает подробности покушения Тацит. — Корабль не успел далеко отойти; вместе с Агриппиною на нем находились только двое из ее приближенных — Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается отягченная свинцом кровля каюты, которую они занимали. Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем на нем всеобщем смятении очень многие непосвященные в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение.