В плену у орбиты

— Не трудитесь, мистер Джексон. Я внесу полную ясность. Я весьма признателен вам за то, что вы затронули этот вопрос; и не только я, но и все те славные люди, которые нас сейчас слушают. О да, этот вопрос мы должны разобрать по косточкам, мы должны раскрыть предательство, которое здесь таится.

Он выпаливал фразу за фразой, не давая своему собеседнику вставить ни слова.

— Разве не странно, — обращался он к объективу, совершенно игнорируя комментатора, — что нас поставили в такое положение, при котором мы вынуждены просить Советский Союз о спасении жизни американца? Вы не находите зловещим — да, зловещим! — что весь мир видит, как Соединенные Штаты Америки, великая и могучая страна, совершенно неспособны спасти одного из своих граждан? Разве мы не унижены тем, что вынуждены лгать своему народу и народам всего мира из-за собственной слабости и неудач?

Его лапища снова с треском ударила по столу — теперь он делал, что хотел, и голос его гремел мощно и уверенно.

— Я говорю всем вам, что в нашем правительстве есть люди, которые продали нас — всех нас, и вас, и меня, и других, — люди, которые стали на путь измены. Мы стали посмешищем в глазах всего мира, который видит, как Советский Союз доказывает, что может спасти жизнь нашего космонавта, в то время как мы способны только публиковать коммюнике и заниматься бессмысленной болтовней! Когда это началось? Кто нас предал? Я прошу всех вас ответить на этот грозный вопрос…

Он повернулся к журналисту, голос его стал резким и скрипучим.

— Я скажу, мистер Джексон, вам и всем добрым американцам, что я намерен сделать. Я намерен потребовать, чтобы Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала немедленное расследование, немедленное, говорю я вам… всего этого грязного дела. Потому что налицо полный провал, роковая слабость, и только этим можно объяснить, почему сейчас родители молодого Пруэтта ждут, бессильно терзаясь, когда истекут последние медлительные часы…

— …выполняю. Я включу резервные часы по вашему сигналу в момент взлета «Джемини».

— Седьмой, я — Мыс. О'кей, Дик. Повтори режим управления на время взлета «Джемини».

— Мыс, я — Седьмой, я сориентирую капсулу тыльной частью в сторону движения и круто наклоню ее, чтобы попробовать увидеть ракету. Как идет отсчет?

— Все на мази, Седьмой. Осталось чуть побольше трех минут до старта.

— Понял. Спенс. Мой русский друг плывет позади; похоже, он довольно близко. Как там по радару?

— Седьмой, я Мыс. Радар показывает, что между вами шестьдесят метров. Но он движется слишком быстро, да и угол между вашими траекториями слишком велик, чтобы начать сейчас сближение. Годдард считает, что ему придется подождать, пока вы пройдете Бермудские острова — там он сможет поравняться с тобой.

— Да, отсюда на глазок тоже так кажется…

— Ясно, Седьмой. Осталось две минуты до старта «Джемини». Все идет как по маслу. Без запинок. Тут все за тебя «болеют», дружище.

— Приятно слышать, Мыс. Я…

— «Меркурий-7», Дик — это я, Джордж Кейт.

— Привет, дядя Джордж!

— Дик, осталась минута или около этого. Теперь слушай меня внимательно. Независимо от того, как получится с Дагерти, понял — независимо, я не хочу, чтобы ты сделал какую-нибудь ошибку и упустил верный случай. Если твой русский друг подойдет вплотную и постучится к тебе, — даже если у Дагерти все будет в порядке, даже если он будет сближаться с тобой и пересадка к нему покажется тебе верным делом — я хочу, чтобы ты отправился с русским. Ясно?

— Конечно, Джордж, но…

— Никаких «но». Я приказываю тебе отправиться с русским, если он будет в состоянии взять тебя на борт. У тебя слишком мало времени и кислорода…

— Будто я этого не знаю!

— Значит, так и делай. Отправишься с Иваном, если дело обернется таким образом. Переключаю тебя на Спенса. Я… да поможет тебе бог, Дик!

Пруэтт на миг приуныл — это сказал сам Кейт…

— Мыс вызывает Седьмого.

— Да-да… Давай, Спенс.

— Седьмой, до старта осталось совсем немного. Подключаю линию бункера, ты сам слушай отсчет. Без крайней необходимости тебя вызывать не буду, но ты вызывай, как только понадоблюсь.

— О'кей, Спенс.

— Ладно. До старта осталось двадцать секунд…

Приятнее возгласа «Пуск!», на миг заглушившего потрескивание в наушниках, Пруэтт никогда ничего не слышал.

ГЛАВА XIX

Пруэтт повернул капсулу вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов. Затем он опустил ее нос так, чтобы можно было видеть длинную, узкую южную часть полуострова Флорида. Окажись он в таком положении «вверх ногами» — на Земле, ему было бы не очень-то удобно. Здесь же, в царстве вечной невесомости, это не имело никакого значения.