В плену у прошлого

В общем, шли работы по совершенствованию вируса. Очень скоро Гюнтер перешёл к тому, что начал испытывать новые штаммы на пациентах ещё до разработки и апробирования как противовирусной вакцины, так и эффективных методов лечения новых штаммов. Он говорил, что всё это долго и ненужно. Потому что получаемые штаммы всё равно пока не давали необходимый результат, и он не хотел тратить много времени на неудачные образцы. Однако, очень скоро, мы столкнулись с тем, что не могли полностью вылечить наших пациентов, заражённых этими “неудачными” штаммами вирусов. И это была проблема. Люди медленно, но верно умирали, а Гюнтеру вообще не было до этого никакого дела. Он просил себе всё новых и новых пациентов и уже обдумывал разработку новых, ещё более смертоносных штаммов.

В общем, его откровенно расистские высказывания, а также отношение к пациентам привели к тому, что часть сотрудников лаборатории написали на него коллективную жалобу руководству. Но, к нашему удивлению, она не имела совершенно никаких последствий. На Гюнтера и потом много жаловались, но ему всё это сходило с рук, руководство просто закрывало на это глаза.

Он явно пользовался чьим-то покровительством на самом верху.

И вот, как-то раз, один из моих коллег рассказал, что они приблизились к самому настоящему прорыву. Мол, Гюнтер наконец добился того, чего хотел и создал такую жуткую дрянь, от которой уже не будет никакого спасения ни у кого, в течении ближайших десятилетий.

Я сказал ему, что Гюнтер совсем спятил, но особой поддержки этого не нашёл. Вместо того я узнал, что нашими разработками очень заинтересованы на самом верху и результатов испытания этого штамма очень ждут. Очень может быть, что скоро на нас прольётся золотой дождь.

Мне уже давно всё это не нравилось. Я понимал, что Гюнтер зашел слишком далеко и это попустительство, оно было просто преступно. Тогда я решил, что надо действовать. Я просто хотел, чтобы наше начальство всё же обратило внимание на то, что происходит в лаборатории на самом деле.

Тогда я решил действовать сам.

Чтобы привлечь внимание наверняка, я решил спровоцировать утечку одного из штаммов вирусов. Я выбрал самый безопасный из известных мне штаммов Ти-16. Я когда-то вёл пациентов по нему, мне были известны эффективные методики его лечения. Врятли кто-то бы от него погиб. Вообще, этот штамм считался крайне неудачным, так что его и на складе не держали. Его просто уничтожили, но я приберёг у себя пару капсул. Да, у нас там на самом деле царил бардак с работой службы безопасности. За нами фактически никто не следил внутри лаборатории.

Вот я и воспользовался своими запасами вируса. Я предварительно проколол себе диаминотропин. Этого должно было хватить, чтобы не заразиться самому. Я был уверен, что вскоре утечку заметят, лабораторию закроют, и нас всех отправят на карантин, после чего проведут тщательную проверку всего что там происходило. Я предполагал, что руководство не полностью в курсе того, что тут делает Гюнтер. Я надеялся, что его наконец приструнят или отстранят.

Но в этот же самый день подопытный пациент был заражён Ти-38, и он очень быстро умер, без шансов на выздоровление. Гюнтер ликовал. Уже следующим утром он собрал нас всех в комнате, где мы устраивал праздничные посиделки и выступил с пламенной речью. И тут я понял, что наше руководство всё знает и Гюнтера всячески поддерживает, я понял, что он наконец смог подобрать ключ к вратам бездны и открыть их.

Были очень высокие шансы принятия Ти-38 на вооружение. Я уверен, что наше руководство не до конца осознавало, с чем они в действительности имеют дело. Теперь мы должны были бросить всё и заниматься только Ти-38, не жалея пациентов, у которых не было никаких шансов против этой дряни. Нам фактически предлагалось стать убийцами.

Сам Гюнтер в своей речи сказала, что у нас теперь есть по-настоящему эффективное средство, чтобы наконец решить проблему русских и не только их. Он открыто заявил, что полон уверенности в том, что у политиков наконец хватит силы воли, чтобы простерилизовать всю Евразию и Африку, убрав с Земли бесполезный биоматериал. Да, он и до такого договорился.

Тогда я понял, что сделанного мной недостаточно. Этого ублюдка надо было просто уничтожить. Уничтожить, пока не поздно. Моника тоже была крайне возмущена всем этим. Мы с ней хорошо дружили, часто разговаривали. Она была интересным собеседником, хотя, между нами ничего не было. Мы поделились впечатлениями, и я сказал ей, что это всё нельзя так оставлять. Я сказал, что хочу выкрасть образцы Ти-38 и уничтожить их. Она согласилась мне в этом помочь.

Мы договорились, что действовать будем уже завтра. На самом деле, я понял, что этого поддонка необходимо убить, иначе это безумие не получится остановить уже никак. Утром, перед тем как ехать на работу, я прихватил с собой свой кольт. Охрана хорошо нас знала и фактически никого не обыскивала, так что я смог без проблем пронести его в лабораторию.