В плену у свободы

Немного расслабившись, Четвёртая затрусила по прежнему маршруту, стараясь держаться дальше от прожекторов, и так увлеклась поиском теневых зон, что проворонила появление попутчика. Столкновение было неожиданным для обоих. Четвёртую смело с ног и опрокинуло на задницу и теперь она, потирая ушибленное место, настороженно смотрела на второго участника аварии снизу вверх. Тот, не менее удивлённый и напуганный столкновением, первым признал партнёршу по рандеву и облегчённо выдохнул:

– Четвёртая? – дождавшись настороженного кивка, он продолжил. – Это я, Тринадцатый.

Четвёртая снова кивнула, мгновенно успокаиваясь. Тринадцатый – второгодка из соседнего барака. На Базе издавна повелось, что разные группы одного потока друг друга недолюбливают. Эту традицию поддерживают на начальственном уровне, вводя соревновательные мероприятия и умело разжигая вражду прилюдными экзекуциями над проигравшими.

Группа Четвёртой была аутсайдером в потоке перваков. Группа Тринадцатого имела тот же статус среди второгодок. На почве общего горя и почти близкого соседства, группы неплохо ладили между собой.

– Чего припозднилась? – вежливо поинтересовался Тринадцатый, подавая товарке по несчастью руку.

– Тренировалась для пересдачи нормативов, – буркнула Четвёртая, принимая помощь. Помолчав несколько секунд, она поддалась порыву любопытства и поинтересовалась. – А сам?

– В Город бегал. Только тс-с, – Тринадцатый поднес палец к губам и заговорщески подмигнул в ответ на округлившиеся глаза Четвёртой, затем, задумавшись о чём-то, резко помрачнел. – У меня там сестра по приюту осталась. Её на Базу не взяли – слишком хилая – но мы успешно переписываемся третий год подряд. До недавнего времени успешно. Уже месяц мои письма пылятся в нашем передаточном тайнике и их никто не забирает. На вылазку я решился давно, но предпринял её только сегодня ночью. Оказалось, сестра лежит в больнице с обострением какой-то своей хронической фигни. Кстати, её зовут Тринадцатая, забавное совпадение, да?

Четвёртая, которой для полной дезориентации хватило и первой фразы, открыла рот и, не произнеся и звука, захлопнула его обратно.

Тринадцатый оказался полным сумасбродом. Даже не потому, что вёл переписку с человеком Города, и не потому, что удрал с Базы. А потому, что доверил всё это практически незнакомой первогодке из отстающей группы, которая, чтобы выслужиться и выбить баллы, может запросто заложить Тринадцатого вместе с его болезной тёзкой. Едва сформулировав эту мысль, Четвёртая тут же её изложила и замерла, в ожидании реакции.

Она ждала чего угодно: просьб, угроз, шантажа, но Тринадцатый улыбнулся открыто и беззащитно и ответил:

– Почему-то мне кажется, что ты будешь молчать.

Четвёртой так не казалось. Ровно до этой обезоруживающе-наивной фразы.

– Ты в курсе, что ты не слишком нормальный? – хмуро поинтересовалась она, уже зная, что к инструкторам с этой историей не пойдет.

– Знаю, – очень серьезно кивнул Тринадцатый и, ухватив Четвёртую за рукав формы, потянул в сторону бараков. – Но давай обсудим это в другой раз и, желательно, до отбоя.

Четвёртая покорно поползла на буксире, ещё не зная, что этой ночью обрела первого настоящего друга.

Всю ночь ей снилась решётка, с двух сторон которой прыгали, набрасываясь на неподатливые прутья, две цифры тринадцать.

***

С момента срыва и примерки вражеской канареечной рубахи, стена между Четвёртой и безумцами рухнула. Не по вине Четвёртой, нет. Та всеми силами пыталась вернуть отношения «злобные пленители – несломленная пленница» в прежнее русло, но Спичку желания Четвёртой не интересовали от слова совсем. Она оказалась настолько прилипучей и бестактной особой, что спустя катастрофически короткое время Четвёртая обнаружила себя обложенной, словно дикий зверь, этой упрямой красноголовой       охотницей.

Вещи Спички обнаруживались под матрацем Четвёртой, под её подушкой, да что там темнить, на самой Четвёртой. Рыжая грива не мелькала в поле зрения только тогда, когда сердобольный Шакал назначал подчинённой дежурство. Просыпаясь, Четвёртая первым делом, уже привычно, спихивала со своего матраца Спичкину тушку.

Ключи от ножных кандалов тоже хранились у Спички. Четвёртая полагала, что та выклянчила их у Шакала, хотя сама рыжая утверждала, что её наградили этой почётной побрякушкой за какие-то великие заслуги.

В какой-то момент Спичка нашла под матрацем Четвёртой заветный томик. И, разумеется, громко и чётко восхитилась его сходством с её потерянной книжкой. Четвёртая побурела под взглядами соседей и, едва контролируя срывающийся голос, заявила, что нашла книгу на полу и вообще, нечего разбрасываться своими вещами. Спичка смущенно поскребла в затылке, но тут же забыв о своей провинности, начала выпытывать, понравился ли роман Четвёртой. Та пыталась брыкаться и огрызаться, но не отвечать Спичке на интересующие её вопросы в этом лагере умели лишь четыре человека – Неразлучники, Шакал и Бес. О последнем Четвёртой прожужжали все уши, но увидеть его так и не довелось.