В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь

«Я тебе верю».

Какие сложные, какие драгоценные, какие преобразующие слова. Я возьму на себя смелость сказать, что каждый из тех, кто столкнулся с травмой, хотел бы услышать их.

Но для того, чтобы это произошло, необходимо признать то, что причиняет вам боль. Мы с моей сестрой, будучи детьми, даже не пытались этого сделать.

Травма не терпит слов. Она предпочитает молчание.

И мы молчали. Молчали, даже когда попадали в относительно безопасную обстановку. Молчали, потому что нас никто не спрашивал. Молчали, потому что молчание было нормализовано. Молчали, потому что боялись – или же потому, что считали: мы заслужили все то, что происходило с нами.

Любая травма лишает нас дара речи (2, 54). Это утверждение нейрофизиологично – исследования показывают, что при активации болезненных воспоминаний зона Брока (речевой центр мозга, связанный с нашей способностью вербально выражать мысли и чувства), по сути, «отключается».

Но я больше не хочу молчать.

Нам всем хочется жить в безопасном, контролируемом и предсказуемом мире, а жертвы ужасных событий напоминают нам о том, что это не всегда так. Чтобы понять психологическую травму, нам необходимо переступить через наше естественное нежелание сталкиваться с этой правдой и вырабатывать в себе смелость выслушивать слова жертв (2, 219).

Как психотерапевт, я слышу множество историй. Я слышу хор голосов храбрых людей, которые решаются говорить и спустя время начинают называть вещи своими именами и признавать свои чувства.

«Меня истязали в детстве».

«Изнасилование – это мой первый сексуальный опыт».

«Я никогда не слышал слов любви от своей родни».

«Мой отец ненавидел меня и прямо об этом говорил».

«Я лежала в детстве в больнице без родителей, и мне было очень страшно».

«Моя мама хотела сделать аборт и часто жалела вслух, что все-таки его не сделала».

«Меня били ремнем за каждую четверку».

«Мать наказывала меня тем, что тушила об меня сигареты».

«Мой дед насиловал меня».

«Меня очень рано отдали в детский сад, и я осознаю, что это было неподъемно для меня как для ребенка, – я так скучал по маме».

«Я регулярно слышал о том, что мое появление на свет – это ошибка».

«Мои родители наказывали меня молчанием».

«Меня сравнивали с каждым ребенком рядом со мной и говорили, что я хуже всех».

«Меня таскали за волосы и били головой о раковину за непослушание».

«Мать проявляла большую фантазию в наказаниях».

«Мой отчим меня домогался, а мать обвинила в этом меня и выгнала из дома».

«Мой папа употреблял наркотики, а мне нужно было прислуживать ему и его компании».

«Моим родителям не нравилось то, какая я, как я чувствую, чего я хочу, и я стала притворяться кем-то другим; теперь я чувствую, будто все время жила не своей жизнью».

«Дома было настолько невыносимо, что я сбежала и стала частью КСЭД[11]– и мне это даже нравилось, потому что меня впервые замечали. Я до сих пор думаю, что это было лучше, чем моя жизнь дома».

«Чтобы выжить, мне нужно было угождать».

«Мои одноклассники издевались надо мной после школы, и мне казалось, что это было заслужено. Я привык считать себя “чмом”».

«Мне нельзя было злиться, мне нельзя было плакать, мне нельзя было смеяться – мне можно было быть только удобным ребенком, который не отсвечивает».