В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь

Если смотреть на человека как на семью, то мы увидим, что каждый член этой семьи имеет свой характер, свои привычки, свои таланты, свои интересы и свои обязанности. Ядро нашей личности, «Я», является главой этой семьи. В рамках обучения IFS Immersion: Integrating Internal Family Systems (IFS) Across Clinical Application, которое я проходила параллельно работе над книгой, я имела честь слышать историю создания этого терапевтического направления от его основателя, самого Ричарда Шварца. Он рассказал, что, работая со своими пациентами, он понял, что у каждого из них есть кое-что общее – вдохновляющее, целительное, сопереживающее – то, что не было усвоено через воспитание, через семью, через родителей: «У некоторых из них было совершенно ужасающее детство, и в нем невозможно было усвоить это подлинное отношение к себе»^[15].

Он сделал вывод, что у каждого из нас внутри есть тот, кто может относиться к себе исцеляюще. И это не часть, это не субличность. Это ядро нашей личности. Это подлинное «Я».

Если человек переживает травму, задача «Я» – провести всю семью через этот опыт и обеспечить вниманием, заботой и поддержкой. Но его силы и ресурсы не бесконечны, особенно если через травму проходит ребенок. При отсутствии внешней поддержки и безопасности пережитый опыт может расколоть нашу внутреннюю семью.

Если «Я» не удается защитить всех членов семьи от ужаса и боли, тогда они теряют к нему доверие. Они начинают сомневаться в его способностях быть главой семьи, быть эффективным руководителем и берут управление на себя.

Когда мы появляемся на свет, мы стремимся к обучению и развитию – и это наше естественное детское состояние. Но если мы сталкиваемся с хроническим отвержением, предательством, холодом и насилием, то наша жизнь меняется. Мы диссоциируемся, и наше естественное состояние становится другим – мы переходим в режим выживания. Переживая травму, мы вынуждены отделяться от себя для того, чтобы выжить^[16].

Согласно подходу IFS, именно простые, бесхитростные, светлые, теплые, любящие смех и веселье и нуждающиеся в заботе детские части забирают на себя всю боль пережитой травмы – и бегут, не выдержав ее тяжести.

Это бремя делает их токсичными частями, которые нам во что бы то ни стало нужно отрицать (2, с. 313). И они прячутся где-то глубоко-глубоко внутри нас. Эти уязвимые, детские части называют «Изгнанниками».

Пережитый опыт может потрясти их настолько, что они будто «зацикливаются» на моменте травмы, хотя время уже прошло. В таком случае эти субличности продолжают существовать так, будто ситуация травмы для них не закончилась, не закончились ни чувства, ни переживания (29).

Нашей внутренней семье требуется защита от них, и если «Я» не выдерживает кризиса и сдает свои управленческие позиции, ему на помощь приходят защитники. Их цель – не давать Изгнанникам выйти на свет, чтобы не допустить переживания всего того ужаса, с которым человеку пришлось столкнуться. Все защитники стремятся обезболить, заморозить личность, чтобы до «Я» и других частей дошло как можно меньше ощущений (29).

Такие защитники могут выглядеть по-разному – как «Менеджеры» и как «Пожарники». Менеджеры берут на себя опеку над Изгнанниками и «Я». Они тормозят наши детские части, не давая им права голоса. Их главная миссия – предотвратить появление Изгнанников. Их девиз: «Никогда больше!» (30).

Для этого Менеджеры могут вести себя по-разному: например, стремиться держать все под своим жестким контролем – чтобы предотвратить любую возможность встречи с тем, что напоминает о травме, с одержимостью избегая любых чувств и близости. Еще они могут быть чрезвычайно требовательными к своему поведению, своим успехам и своему внешнему виду, стремясь к идеальности, – чтобы их ни в коем случае не бросили. Или, например, они могут чрезмерно угождать другим людям в попытке обеспечить себе их заботу и любовь. Или они могут сконцентрироваться на проигрывании самого катастрофического сценария, чтобы учесть все риски.

Кажется, что Менеджеры очень деловитые, уверенные в себе ребята, однако на самом деле они боятся Изгнанников, пусть те ранимы и травмированы. Ведь Изгнанники, хранящие в себе всю боль покинутости и травмы, стремятся во что бы то ни стало избавиться от этих чувств, используя для этого любые доступные им способы.

Застрявшие в прошлом, они скрыты от внешнего мира, но временами им все же удается перехватить контроль – и тогда они навязчиво ищут спасения, ожидая найти любовь и защиту хоть у кого-нибудь, кто им встречается. Они по-детски наивно уверены, что это может исцелить их – и вернуть им чувство безопасности.

Часто эти субличности готовы заплатить буквально любую цену за чуточку любви, или защиты, или за надежду на избавление от боли. За это они готовы вытерпеть еще большие унижения и насилие (часто им кажется, что заслуженные). Изгнанники раз за разом берут верх и создают ситуации, в которых человек снова и снова оказывается жертвой (29).