В плену желаний (СИ)

— Да нет у нее никого, кроме меня. Родители погибли несколько лет назад, с мужем недавно разошлась. Ей никто больше не поможет, понимаете? — на одном дыхании выпалила Куликова и растерянно посмотрела на Стаса. Она искренне надеялась, что он не останется равнодушным и войдет в ее положение.

— От меня-то ты че хочешь? — все тем же холодным тоном спросил он, сохраняя невозмутимое выражение лица. Стас столько лет отдал этой профессии, что никакие душещипательные истории его уже не цепляли.

— Найдите ее, — прозвучало как-то обреченно.

Тревожный беспомощный взгляд, казалось, вот-вот прорвет оборону, выстроенную Дымовым, и слабая надежда еще теплилась в душе. Но Стас оставался непоколебимым, чего в принципе и стоило ожидать от этого безжалостного хищника.

— Я? Думаешь, мне заняться больше нечем? — он не подбирал слова и не стеснялся в выражениях, говорил все, что думал, прямо в лицо. И неважно, кто перед ним — сильный мужчина или слабая женщина. — Поиски судьи не входят в мои обязанности, я расследую совершенно другие дела. И если все так, как ты говоришь, то ее уже наверняка ищут, — предпринял еще одну попытку отвязаться, чем очень задел Таню.

Ее терпение лопнуло, и чувства все же взяли верх. Злость и непонимание съедали ее изнутри и возмущению не было предела. Куликова столько раз закрывала глаза на хамское поведение Дымова, не обращала внимания на его фамильярности, но сейчас она уже достигла точки кипения. Татьяна действительно удивлялась, как можно быть таким непробиваемым и бессердечным?

— Кто? Агапов ваш? Да вы совсем очерствели, зажрались в этой Москве! А если ее сейчас убивают? А вы даже задницу поднять не хотите, чтобы что-то предпринять! В вас хоть что-нибудь человеческое осталось, а? Нет, вам же плевать на чужие проблемы, на все плевать! Неужели вас, кроме денег, вообще ничего не интересует? Может, вам заплатить? Тогда вы работать будете? — не контролируя себя, Таня пыталась воззвать Стаса к совести.

Брови ее были нахмурены, а большие серые глаза блестели болью и отчаянием. Она уже не могла сдерживать свой эмоциональный порыв.

Но совесть Дымова спала непробудным сном. Он подошел к Куликовой почти вплотную и, нагло ухмыльнувшись, сказал:

— Денег не хватит.

Горькая улыбка исказила Танино лицо. Она настолько разочаровалась в этом человеке, что продолжать разговор было уже бессмысленно, но остановиться она не могла.

— Да вы людей должны защищать, вы помогать им должны. А вы… Если работать не хотите, зачем нацепили эту форму? Только позорите…

Смотрел на ее шевелящиеся губы и уже не слышал ни единого слова. Звук как будто отключили. Поддавшись неизвестному порыву, прижал ее к стене и впился поцелуем в чуть приоткрытый рот. От неожиданности Таня сомкнула губы, непроизвольно ответив на поцелуй. Дыхание перехватило, а сердце ушло в пятки.

Дымов жадно сминал ее алые губы, такие теплые и мягкие. Не удержался и, скользнув глубоко в рот, дотронулся до ее языка своим. И будто обжегся. Казалось, что разряд электрического тока пронзил все тело насквозь.

Таня резко оттолкнула Стаса и ошарашенно посмотрела на него.

— Вы с ума сошли?!

— Это чтоб ты наконец заткнулась, — пытаясь восстановить дыхание, ответил Дымов.

Куликовой показалось, или перед ней сейчас стоял настоящий Стас? Впервые она видела, как пылают его глаза. От холодного металлического взгляда и невозмутимого спокойствия не осталось ни капли. Безумный огонь желания, и ничего больше.

Замахнулась, чтобы отвесить звонкую пощечину, но Дымов поймал ее руку и, вновь пригвоздив к стене, принялся страстно терзать сладкие губы. Властно ворвался в открытый рот и, втянув ее горячий язык в себя, начал нежно его посасывать. А Таня словно ждала, когда же он это сделает, охотно отвечала на требовательные, жаркие поцелуи.

Чувствуя, как кровь мгновенно закипает во всем теле и сосредотачивается в паху, Стас с бОльшим остервенением ласкал ее податливые губы, упиваясь этой близостью. Мышцы заныли от нестерпимого желания, и он провел рукой вдоль бедра, задирая платье выше. Ощутив нежную кожу под своей горячей ладонью, рефлекторно сжал ее ногу и теснее прижал к себе. Какое-то помутнение рассудка. Наваждение.

«Черт! Черт! Черт! Что ты делаешь?» — молотком стучало в Таниной голове, но все мысли вмиг улетучились, когда он начал так пылко ласкать ее тело. Волна возбуждения внезапно захлестнула ее, и женщина сама испугалась своих собственных чувств. Никогда прежде она не испытывала такое дикое вожделение, опьяняющее сознание.

Поняв, что Таня уже не сопротивляется, Дымов чуть ослабил хватку и, положив ладони на ее талию, теснее прижался к ней всем телом, чтобы ощутила вмиг затвердевший член и осознала всю серьезность его намерений.