В плену желания

– Генри будет настаивать на этом. Я убеждена. Однажды, когда мальчики были еще малы, он и его сестра Луиза пытались убедить графа, что, лишь спровадив меня за границу… На то имелись свои причины, однако мне так и не довелось отправиться на континент. Случилось это довольно давно. На континенте жить в то время из-за Наполеона считалось не вполне безопасно. Именно вследствие этого обстоятельства я не испытываю к нему такой сильной антипатии, как остальные. Однако теперь война осталась в прошлом, и люди, которым приходится спасаться от кредиторов бегством, подобно бедолаге Бруммелю, уезжают туда, где нет ни балов, ни карточной игры, ни скачек на ипподроме, никого из знакомых, и живут в ужасных, дешевых меблированных комнатах.

– Но лорд Брамби не может быть столь бесчеловечным! – возмущенно воскликнула Кресси.

– Может… может, – возразила ее светлость. – Либо заграница, либо «вдовий дом»[57] в Англии. Пожалуй, он предпочтет заграницу. Из нашего «вдовьего дома» рукой подать до Брайтона, а когда мои долги будут оплачены, ничто не помешает мне делать выезды в Лондон.

– Я уверена, что ни Эвелин, ни Кит такого не потерпят, – сверкнув глазами, заявила Кресси.

– Конечно не потерпят, если узнают, – согласилась ее светлость, – но для меня эта мысль не особо утешительна. Нет… Я скажу, что после женитьбы Эвелина хочу поехать на некоторое время за рубеж. Вполне возможно, мне удастся приехать к тебе и Киту в гости, что не так уж плохо.

Немного помолчав, Кресси медленно произнесла:

– Мне кажется, это будет не очень-то здорово. Это вовсе не для вас, крестная. Жизнь с респектабельной компаньонкой покажется вам ужасно скучной.

– Знаю, что так и произойдет, – вздохнув, сказала леди Денвилл. – А если компаньонкой станет моя сестра Гарриет, будет гораздо хуже, чем просто скучно.

– О нет! Зачем вообще куда-то ехать? – решительно заявила Кресси. Девушка взглянула в глаза ее светлости и едва заметно улыбнулась. – Ни с какой компаньонкой вам, мадам, жить нет решительно никакой нужды. Вы всю жизнь прожили бок о бок с джентльменом. Я на своем собственном горьком опыте могу подтвердить: ужиться в одном доме с женщиной – совсем непросто. Именно поэтому приняла предложение Эвелина, хотя и не была в него влюблена.

– Да… однако… – молвила леди Денвилл с застывшим взглядом.

Наблюдая за крестной, Кресси увидела озорной огонек, мелькнувший в ее глазах. Внезапно графиня хихикнула тонким голоском, обернулась и порывисто обняла крестницу.

– Дорогая! Ты навела меня на одну мыслишку… Нет, это, конечно, абсурдно, однако я вовсе не уверена… хотя… Ладно, я должна все хорошо обдумать… А теперь ступай, дитя мое. И никому ничего не говори о том, что сейчас услышала.

– Я обещаю, что никому ничего не скажу, – заверила ее Кресси. – Мы с бабушкой собираемся выехать на прогулку… на часок… где-то. Папино письмо произвело на нее чудесное действие. Она aux anges.[58] Собирается даже простить Альбинию за то, что та вышла замуж за ее сына. У меня сильнейшее предчувствие, что сейчас настало идеальное время, чтобы сообщить ей: Кит – это Кит, а не Эвелин. Если она пробудет достаточно долго в столь приподнятом настроении, я обязательно все расскажу.

Глава 19

Проснувшись после дневного сна, сэр Бонами зевнул, вздохнул и подкрепил свои телесные силы доброй понюшкой табака. Потом он взял номер «Морнинг пост», который Нортон, осторожно ступая на цыпочках, чуть раньше занес в комнату и положил на стол, стоявший под рукой сэра Бонами. Джентльмен бегло пробежал взглядом колонки газеты. Единственным предметом его интереса стала страница светской хроники, однако, поскольку в июле Лондон пустел, в газете был напечатан совершеннейший вздор, вроде того обстоятельства, что леди X. со своими тремя дочерьми приехали в Скарборо, а герцогиня Б. принимает ванны в Танбридж-Уэллсе. Бóльшую часть светской хроники занимали известия из Брайтона. С ностальгической грустью сэр Бонами прочел о том, что его королевское высочество принц-регент давал в Павильоне обед для избранного общества, после которого состоялся блестящий музыкальный вечер. Не то чтобы сэр Бонами разделял пылкую любовь своего венценосного приятеля к музыке, однако обед, куда его, без сомнения, пригласили бы, доставил бы ему несказанное удовольствие. Он прочитал о том, что в конце недели ожидается приезд в Павильон его королевского высочества герцога Йоркского, и, впав в еще более глубокую ностальгическую меланхолию, твердо решил: в конце этой недели обязательно произойдет триумфальное возвращение сэра Риппла в Павильон.