В подполье можно встретить только крыс…

— Не будем, Петр Григорьевич, рисковать. Проект ваш смелый и разумный, но чересчур рискованный. Возьмем задачу поскромней, по нашим силам.

— Простите меня, товарищ командующий, но я хочу напоследок обратить ваше внимание на следующее. Вы рассчитали на успех и на пассивность противника. А что если прорвать его оборону под Трстэной не удастся и противник окажется активным, перейдет в наступление и из Трстэны и из Хыжне. Я думаю, что план, исключающий такую возможность для противника, менее рискованный, чем тот, который это допускает.

— А почему вы думаете, что ваш план исключает активность противника?

— Потому что, не ликвидировав или по крайней мере не отбросив в лес полк, проникший в село Хыжне, невозможно начинать общую контратаку. Ликвидировать же или отбросить этот полк можно лишь контратакой по плато между гребнем и Хыжне. Но к моменту этой контратаки артпульбат весь выйдет на гребень. Вы представляете, что произойдет, когда на контратакующие цепи обрушится огонь сорока восьми станкачей и двенадцати орудий? Это и будет кульминацией боя, началом разгрома противостоящей группировки.

— Но пойдет ли противник в такую контратаку?

— Пойдет! Обязательно пойдет! У него не будет другого выхода. Альтернатива контратаке только общий отход. Нас вполне устраивает и это. Немцев — нет. Отходить с очень удобных позиций, не попытавшись восстановить положение, они не захотят. Нам надо только запастись терпением. У немцев его не хватит.

— Ну, ладно, разрабатывайте план во всех деталях. Я согласия пока не даю. Обдумаю еще.

И я, ничего не ожидая, начал готовить наступление на Хыжне. Действительно, вскоре Гастилович сообщил по телефону: «Ваше предложение одобряю. Подробный план представить мне лично». На следующий день я доложил план, и командарм его утвердил.

На рассвете 2 марта саперы сняли минно-ракетные заграждения в районе между лесом и южной окраиной Хыжне. Но обеспечить полную бесшумность не удалось. Уже перед концом разминирования взлетела одна из настороженных ракет. Она и осветила наши передовые подразделения. В связи с этим комполка решил атаковать, не ожидая урочного часа. Один батальон атаковал вдоль восточного ряда домов, то есть справа от улицы, считая по ходу наступления. Второй батальон наступал по левой (западной) стороне улицы, а третий спустился в пойму, чтобы, наступая по лесу у речки, прикрывать левый фланг полка от контратак противника из глубины. В лес на противоположную сторону речки ушла разведрота дивизии.

В первом же броске два батальона захватили по три дома в своих рядах и, в соответствии с ранее намеченным планом, начали закрепляться и готовиться к отражению неприятельских контратак.

С началом наступления 151-го полка двинулся вперед и артпульбат. Противник открыл огонь из огневых сооружений, расположенных на гребне, но артпульбатовские артиллеристы, следуя в боевых порядках батальона, метким огнем прямой наводки подавили эти сооружения.

Вражеское прикрытие, пользуясь уже отработанной тактикой, отошло за гребень и дальше — в траншею и село. Артпульбат вышел на гребень, но дальше, как предполагал противник, не пошел. Огневые средства артпульбата окопались и начали готовить данные для ведения огня. Командиру артпульбата была поставлена абсолютно простая задача: в случае контратаки противника в полосе между рубежом, который занял артпульбат, и селом Хыжне все контратакующие должны быть уничтожены огнем артпульбата. Поэтому для всего личного состава — терпение, зоркое наблюдение и меткий огонь. Если контратаки не будет, батальон получит новую задачу.

До десяти часов проскучал я в своей лесной сторожке. Тонконог в селе помаленьку продвигался, чередуя броски с отражениями контратак. Его батальон, посланный к речке, захватил мостик на шоссе и перешел там к круговой обороне. Артпульбат продолжает совершенствовать огневую систему. Огня по траншее и селу, как ему и было приказано, не ведет. В общем, на хыжненском направлении царила звуковая обстановка обычных местных перестрелок, а не наступления. В десять часов я доложил обстановку Николаю Степановичу и в штаб армии. А через несколько минут раздался звонок. Я не успел назваться, как послышался голос Гастиловича:

— Григоренко, сколько тебе надо времени, чтобы доехать до меня?

— Полчаса.

— А ты знаешь, где я нахожусь? — явно удивленный моим ответом, спрашивает Гастилович.

— Очень хорошо знаю. Если надо, через полчаса буду у вас.

— Да, надо. Примешь командование дивизией. Я этого дуроплета отстранил за очковтирательство.