В подполье можно встретить только крыс…

Выловили, однако, далеко не всех. На запасный сборный пункт сошлось человек семьдесят. Кстати, оповещение о новых сборных пунктах, организованное широко, разветвленно, имело своим центром квартиру Костерина. Собравшиеся снова пошли на Старую площадь. Подошли они к ней около трех часов дня со стороны набережной Москвы-реки, а не от центра, как подходили до этого. Милиция и КГБ, по-видимому, успокоились, и демонстрантам удалось пройти по скверу вдоль всей площади с развернутым транспарантом «Коммунисты, верните нас в Крым». К сожалению, происходило это в отсутствие иностранных корреспондентов, и мир тогда ничего не узнал об этом.

18 мая 1968 года крымские татары во всех местах своего поселения прошли процессиями и возложили венки с траурными лентами к памятникам Ленина. Это был траур не по «вождю мирового пролетариата», а по своим погибшим во время депортации землякам, по своей родине — Крыму.

Власти потерпели здесь сильное поражение. Народ, пусть и немногочисленный, но целиком весь народ, отошел от власти, перешел в оппозицию. Отдельные люди, соглашавшиеся сотрудничать с властью, подвергались моральному давлению. На особенно активных сотрудников властей муллы по просьбе общины накладывали проклятье. И покаранный таким образом сразу же бежал просить прощения у общины и у Аллаха. Стремясь подорвать единство народа, КГБ попытался применить контрпетиции — заявления, утверждающие, что крымским татарам очень хорошо в Средней Азии и что только отдельные отщепенцы баламутят народ. Меднолобым КГБистам невдомек, что если дело действительно так, то почему бы этих «отдельных» не выпустить в Крым, а тех, кому хорошо в Средней Азии, здесь и оставить.

Естественно, что эта кампания провалилась, не развившись. Только на одну такую контрпетицию КГБ удалось набрать семнадцать подписей. Но после того, как муллы начали проклинать одного за другим всех подписавших, они бросились снимать свои подписи. Остался только один — секретарь обкома Таиров, единственный крымский татарин на руководящей партийной работе. Все последующие документы, которые КГБ распространяло через «самиздат», не имели подписей реальных людей. Такими анонимными были и два документа, содержавшие клевету на нас с Костериным. Это тоже было поражение КГБ. Они искали помощи в нашей среде и не находили. Вообще крымско-татарское движение шло, да и идет, на исключительно высоком нравственном уровне, с большой жертвенностью и на основе взаимной помощи. Люди годами живут в Крыму без прописки, а, следовательно, и без работы, только помощью своих земляков. Однако был случай, о котором приходится вспоминать с болью.

Один крымский татарин был убит из-за угла. Причина убийства, казалось, была ясна. Он был секретным информатором КГБ. Земляки это вскрыли. Его стыдили, упрекали, корили — как так можно «продавать» своих. Один из тех, кто его корил, сказал при этом: «Да тебя убить за это мало». И вот сказавшего это арестовали по подозрению в убийстве. Следствие очень быстрое, суд скорый и несправедливый и… расстрел. Никто этого не ждал. Все считали очевидным, что подсудимый на убийство неспособен. Поэтому о хорошем адвокате своевременно не позаботились. Я этого человека знал и тоже был уверен, что на убийство он неспособен, но, опасаясь необъективного следствия, предложил пригласить из Москвы нашего лучшего адвоката — Софью Васильевну Калли-стратову. Но пригласили ее только после приговора. Она выехала туда, изучила дело, написала жалобу. Приговор отменили, назначили слушание в новом составе суда. Обвиняемый был оправдан. У следствия фактически было только одно «доказательство» вины обвиняемого. Его фраза «тебя убить за это мало». Когда суд объявил приговор, прокурор со страшной обидой в голосе сказал: «Ну, если так судить, мы ни одного дела не раскроем».

Меня в этих событиях не так задел суд неправый, как убийство. Я встречался с интеллектуально наиболее развитыми людьми и со всеми теми, с кем чаще виделся и успел подружиться. Всем им я говорил: «Это беда! Как только ваше движение станет на путь террора, оно погибло. И не так от того, что его физически истребят, это, безусловно, реально, а от того, что оно утратит нравственную чистоту, начнет разлагаться. Секретных агентов среди вас будут вербовать, но не убийствами от этого надо избавляться, надо выработать в народе иммунитет против вербовки».

Я не думаю, что только моему влиянию обязано движение тем, что больше убийств не было. Видимо, в самом народе заложено противоядие против отравы терроризма. Но я благодарю Бога, что народ, столь тяжко угнетенный, потерявший в результате террора властей сотни тысяч своих сынов, себя террором не унизил.