В подполье можно встретить только крыс

Привыкла дивизия и к каскам. Наших солдат и офицеров теперь легко было отличить от других. В дивизии уже не мало было случаев, когда каска спасала людей. Все такие случаи мы делали достоянием всего личного состава, и каской начали дорожить. Приведу один случай. Командир батальона капитан Черапкин был тяжело изувечен разрывом мины. Ему раздробило нижнюю челюсть, но верхняя часть головы была защищена каской и жизнь ему удалось спасти. При этом ортопедической операцией была восстановлена и нижняя часть.

Случай наградил и меня за мои заботы о касках. По горным тропам я с группой солдат и офицеров (всего 8 человек) направился в 310 стрелковый полк. Тропа то скрывалась в лесу, то выныривала на поляны. Наблюдатели противника откуда-то, по-видимому, засекли нас. И когда головной из нашей колонны вышел на очередную поляну, на опушку обрушился минометный налет. Страшно закричала лошадь, и в это время меня сокрушительным ударом по голове вышибло из седла. Когда я очнулся, лицо было мокрое. Дотронулся рукой - кровь. Надо мной наклонились ординарец и состоящий в моей охране солдат комендантского взвода. В голове гудело, но спросил: "Потери?" Оказалось, две лошади тяжело ранены пришлось пристрелить - и две легко ранены. Люди все целы.

Мне сделали перевязку и усадили на лошадь. Когда уже собрались трогаться, я вдруг вспомнил: "А где моя каска?" Ординарец - пожилой сибиряк - Василий Максимович - бросился искать. Через некоторое время подошел и каким-то странно сниженным голосом сказал: "Вы посмотрите!" Я взглянул. Он держал в руках мою каску, в которую воткнулся, проломив ее, и застрял осколок мины величиной с ладонь. Помолчав Василий Максимович сказал: "А ведь это Бог вас надоумил, Петр Григорьевич, насчет касок. Это по его внушению вы так горячо стояли за них. Что с вами сейчас было бы, если бы Вы не вняли голосу Божьему?"

В санроте 310 полка врач тщательно осмотрел голову.

Оказалось, осколок повредил лишь кожу - ударом и ожогом. Метка и до сих пор на голове, с правой стороны, а каска... Ее я решил сохранить на память и приказал упаковать вместе с застрявшим в ней осколком. Но слухи об этом случае как-то быстро распространились, и многие офицеры заходили, прося показать. Пришлось распаковать и положить так, чтобы можно было осматривать без меня. Потом попросил Леусенко, чтобы показать у себя в полку. Ему я, по-приятельски, отказать не мог. Но когда она вернулась от него, начали просить другие командиры частей, и отказывать уже было неудобно: "Леусенко дал, а мы что хуже?"

Потом приехал Леонид Ильич Брежнев и, встретившись со мной, сказал: "Ну, показывай свою каску. Звон о ней идет по всей армии". Каска в это время была в какой-то из частей. Я протелефонировал, и мне ее быстро доставили. Леонид Ильич посмотрел, глубокомысленно произнес: "Да-а". Затем не то попросил, не то приказал: "Дай мне ее на время. Надо показать руководящему составу". Я сказал, что хотел бы сохранить как память. Он ответил: "Так я же верну. Зачем она мне? Тебе это, конечно, память, а мне только для дела. Покажу и верну". Не мог же я не поверить начальнику политотдела армии. Но не сдержал он слова. Каска исчезла. Довольно настойчивые мои попытки розыска не увенчались успехом. Политотдельцы говорили, будто бы в результате неосторожного обращения осколок выпал, а без него к каске пропал интерес, и она была где-то брошена.

Таков этот случай. Случай, а не предначертание. Вряд ли можно согласиться с Василием Максимовичем, что Бог со мной в игрушки игрался: введешь каски спасешь жизнь свою. Не введешь, на тебя готова мина и осколок для твоей головы". Не так просто проявляется воля Божья. Война, как впрочем и вся жизнь, движется не только промыслом Божьим, но и столкновением многих воль и зависимыми от нас случайностями. На войне, жизни и смерти множеств, сосредоточены на небольших пространствах, и случайности здесь, ввиду их множественной схожести и повторяемости, часто выглядят как предопределение, как судьба, как промысел Божий. Отнюдь не отрицая последнего, я против того, чтобы сводить все к этому, даже тогда, когда смерть выглядит чудом. Каждый раз, видя чудо спасения или, как с Завальнюком, чудо смерти, я вспоминаю отца Владимира: "Бог тебе не нянька. Он дал тебе разум и тем оградил тебя от несчастий". Подтверждение этому я видел неоднократно. И в каждом чуде видно проявление действительного чуда Божьего: разума человеческого или же случая.