В подземелье старой башни, или Истории о Генриетте и дядюшке Титусе

— Из Вайкики, — пояснил писатель, — он ищет прибежища от тайфуна.

Все наблюдали за кораблем, который, появившись еле приметной точкой на горизонте, приближался на всех парах. Но волны вздымались все выше. Тайфун налетел на корабль, подхватил его как чайка ракушку, поднял в воздух и с треском швырнул на риф.

— Пробоина обеспечена, — со знанием дела заключил писатель, — сейчас он пойдет ко дну.

И вправду, все матросы погрузились в шлюпки и отплыли. На палубе остались только двое мужчин, оба в синих фуражках и с кустистыми седыми бровями и бородами. По всему было видно, что они никак не могут между собой договориться.

— Прошу, вы первый, — сказал один матрос, указывая на качавшуюся перед ними спасательную шлюпку.

— Нет, прошу, вы первый, — сказал другой.

Вода доходила им уже до колен, а корабль все погружался и погружался.

— Прошу, вы первый, — снова повторил один, — ведь капитан покидает корабль последним.

— Вот именно, капитан — последним, — подтвердил другой и стал невозмутимо раскуривать трубку. — Потому-то я и покину корабль после вас или вообще его не покину.

Так продолжалось, покуда вся «Океанида» не скрылась под водой. Некоторое время головы обоих капитанов еще торчали на поверхности, а потом и головы исчезли в волнах, и только два поднявшихся из глубины пузыря свидетельствовали о недавнем кораблекрушении.

— Прошу… — булькнул один пузырь.

— …вы первый, — булькнул второй, распространяя запах табака.

— Ну теперь мне пора вмешаться, — сказал Джеймс Крюс, поспешно поднял островок с дощатого пола и засунул его в портфель. Вслед за ним и вся вода устремилась в портфель.

На сухих половицах, поеживаясь от холода, стояли оба капитана.

— Люди, дайте мне бочку рома! — проревел капитан Шветье.

— Один только вопрос, — обратилась Генриетта к капитану, — вы никогда не пьете воду?

— Воду, сухопутная крыса? — ужаснулся капитан Шветье. — А ты разве ешь землю?

* * *

— Дорогой господин Пошка, — обратилась фрейлейн фон Заватски к экскаваторщику. — Если вы, сочиняя, всегда следуете науке или, тем более, действительным фактам, то вы не поэт.

Тут все услышали какой-то шорох. Это дядюшка Титус весьма неосторожно продолжал перетирать веревки о край ступенек.

— Что я слышу? — спросил, насторожившись, Пиль.

— Вы слышите мое хорошо продуманное мнение, — ответила фрейлейн. — Поэзия всегда выдумка или это не поэзия.

— Да нет, я ясно слышу, будто что-то трут или скоблят, — возразил Пиль. — Непонятно.

— Непонятное, — заявила фрейлейн фон Заватски, — первооснова всякого стихотворения. — И в доказательство с чувством прочла балладу, озаглавленную:

9 ПАРОМЩИК ИЗ МАУТЕРНА [3]

«Паромщик!» — кричит у берега
Странствующий народ,
Чтоб плыть из Штейна в Маутерн
Или наоборот.

И сразу старик паромщик

Спешит по реке на зов
И каждого перевозит,
Кто деньги платить готов.

Вновь кто-то кричит: «Паромщик!» —

Однажды погожим днем.
Паромщик взглянул и видит,
Что это огромный сом.

Усатый черный сомище

Стоит на тропе и ждет.
Он ждет, что его паромщик
Из Штейна в Маутерн свезет.

«О святой Христофорус! —

Кричит паромщик сому. —
С жабрами и плавниками
Можно плыть самому!

Такого еще не бывало!

Клянусь, разрази меня гром,
Чтобы какую-то рыбу
Перевозил паром!

Я этого безобразья

Не допущу никогда,
Пусть руки мои отсохнут,
Пусть выпадет борода!»

А рыба в ответ выплевывает

Целую гору монет —
И новых монет, и древних,
Которым уж сотни лет.

Рыба их собирала

Годами на дне реки —
И серебро, и золото,
И тусклые медяки.

Паромщик глядит на деньги,

А сом глядит на паром.
И вот они на пароме
Плывут по реке вдвоем.

Паромщик гребет растерянно.

Шумит за бортом река.
А рыба, щурясь на солнце,
Греет свои бока.

Сом радостно улыбается,

Помахивая хвостом.
Оба плывут и молча
Причаливают потом.