В погоне за «Босфором»

– Надежда Александровна, – волнуясь, начал Шереметев, – я хотел бы сказать, что с того дня, как познакомился с вами, в моей жизни появился свет. Я никогда раньше не встречал такой девушки, и мне кажется, что только вы понимаете меня.

Граф замолчал, и Надин догадалась, что он не решается сказать главное. Похоже, он просто трусил. Она подняла глаза и увидела его растерянность и отчаяние.

«Боже, да он на самом деле боится, что может получить отказ, – поняла Надин, – пора его подбодрить».

Она нежно улыбнулась, заглянула в его глаза, и сказала:

– Мне тоже кажется, что только вы понимаете меня. Мне так близко ваше желание делать добро, я хотела бы заниматься этим всю жизнь.

– Так давайте заниматься этим вместе. Вокруг столько бедности и горя, вдвоем мы сможем помочь многим! – обрадовался Шереметев.

– И как мы сможем это делать?

– Прошу вас, станьте моей женой! – выпалил он и в отчаянии уставился на Надин.

– Я согласна, – сказала она. – Но вы должны поговорить с моей матерью.

– Господи, как же я счастлив! – воскликнул Шереметев, и в его голосе зазвенели слезы. – Вы позволите мне поговорить с Софьей Алексеевной прямо сейчас?

– Нет, зато вы можете сделать это завтра утром, а сейчас вам пора отвести меня к мадам Кочубей, музыка-то уже кончилась.

Шереметев виновато пожал плечами, ведь они остались посреди зала одни. Вальс оказался последним танцем, и другие пары уже потянулись к входу в столовую. Граф предложил Надин руку и повел ее вслед за остальными, а она пыталась понять, что же чувствует. Наконец-то она получила долгожданное предложение руки и сердца, но почему же не чувствует восторга, всепоглощающей радости?.. Ради справедливости нужно признать, что на какое-то мгновение она испытала острое чувство триумфа, ощущение победы, но оно так быстро растаяло, а в голове все билась мысль о том, что теперь ее жизнь навсегда связана с Шереметевым, и почему-то это пугало. Одно слово – жених…

Жених проводил дам до дверей их дома и предупредил, что он приедет к полудню. Надин, прощаясь с ним, задержалась на крыльце. Графиня Кочубей отправила Любочку спать, а сама осталась ждать Надин в вестибюле.

– Поздравляю, – весело сказала она, увидев входившую подопечную, – я всегда знала, что ты сделаешь самую лучшую партию. Пойдем к Софи, расскажем ей о твоей победе.

– Эта партия точно самая лучшая? – кокетливо переспросила Надин.

– Точно, есть еще только один холостяк с таким же большим состоянием – князь Ордынцев, но он, насколько я знаю, пока не собирается жениться, – подсказала Кочубей и отправилась в гостиную, где коротали вечер Софья Алексеевна и ее тетка.

Мария Васильевна переступила порог и сразу объявила:

– Соня, твоя дочь оказалась права: Шереметев сделал предложение.

Графиня попыталась что-то сказать, но из ее глаз хлынули слезы, она так и застыла, вцепившись в подлокотники кресла и не вытирая мокрых щек. Надин бросилась к ней.

– Мамочка, не нужно плакать, – уговаривала она, – вы же хотели, чтобы мы устроили свои судьбы, теперь можно не заботиться о нашем приданом и просить у императрицы-матери только разрешения на ваш отъезд к Бобу. Вам больше не нужно волноваться за нас, Любочка сможет жить в моей семье, мы с Велл все сделаем для того, чтобы она тоже нашла хорошую партию!

– Я знаю, – всхлипнула графиня, – все складывается как нельзя лучше, но я боюсь, что вы с Велл принесли себя в жертву обстоятельствам, поспешили с выбором.

– Я совсем не спешила, – возразила Надин, – тетя Мари вам скажет, что граф – прекрасный человек. Он молод, красив, богат, а самое главное – у него благородное сердце.

Мария Васильевна поспешила согласиться:

– Он и впрямь – прекрасная кандидатура. Если двор не станет возражать против его ранней женитьбы, то Надин очень повезло.

– Ты думаешь, что могут быть проблемы? – сразу же забыв о собственных переживаниях, забеспокоилась Софья Алексеевна. – Что же мне делать в таком случае?

– Выслушай предложение, но не спеши с объявлением о помолвке. Скажи ему, что ты не против, но просишь время подумать, – предложила ее подруга. – Все приличия будут соблюдены, слухи быстро дойдут до императрицы-матери, и если та не станет возражать – нам дадут об этом знать. Вот тогда и дашь окончательное согласие. Можешь, как предлог, использовать версию об истребовании приданого.

Все, кроме Надин, согласились, что это мудро и прилично, но ей пришлось прикусить язык. Лежа без сна, она поминала недобрым словом досадную отсрочку и все время возвращалась к мысли, что теперь ей придется пристально следить, что бы какая-нибудь красивая акула в бархате и кружевах не украла у нее победу.

Глава 11