В погоне за «Босфором»

Совет Афони оказался разумным: окна соседнего дома при взгляде через подзорную трубу маячили совсем рядом, а яркий утренний свет пронизывал комнаты, позволяя разглядеть даже детали висящих на стенах картин. Но комнаты оказались пусты – ни Печерского, ни графини Надин не было. Неужели эта парочка уединилась в спальне? От этого предположения у Дмитрия выступила испарина.

– Я пойду налево по коридору, а вы идите направо, – распорядился он, – кто увидит их – кричите.

Он почти побежал в соседнюю гостиную, а Афоня и мальчик двинулись в большую столовую. Князь начал с крайнего из окон напротив: он увидел совсем маленькую комнату с полосатыми обоями – та тоже пустовала, зато в следующей – большой и светлой комнате – он нашел тех, кого искал. Надин стояла у двери, опираясь на косяк рукой, как будто собиралась сбежать при малейшей опасности, а Печерский сидел в кресле спиной к окну. Дмитрий не видел его лица, зато бледные черты его собеседницы, четко увеличенные сильной оптикой, просматривались во всех деталях. Барышня была настроена явно недружественно, она, по меньшей мере, не любила своего визави, а скорее всего, даже ненавидела его. Молодая графиня смотрела на Печерского с бешенством.

«Похоже, что он имеет над ней власть, – догадался Дмитрий, – так смотрят на врага, который вынуждает делать то, чего человек не хочет. И чем же шпион так зацепил предназначенную мне невесту?»

Впрочем, его настроение заметно улучшилось: стало ясно, что девушка не состоит с мерзавцем в физической связи, что-то другое вынудило ее прийти на встречу с Печерским. Похоже, что шпион чего-то потребовал. Дмитрий видел, как напряглось лицо Надин, как между бровей залегла складка, а пухлые ярко-розовые губы сжались в узкую полоску – барышня явно противилась тому, чего от нее требовали. Или предлагали?.. Но вот губы шевельнулись, она кратко ответила своему собеседнику и кивнула.

«Что же она пообещала? – спросил себя Дмитрий. – Сведения? Но что может знать московская девица из того, что интересно враждебной державе? Скорее всего, что ничего – значит, дело в другом».

Печерский поднялся со своего стула и двинулся к двери. Дмитрий увидел, как девушка метнулась в коридор, а минуту спустя вылетела на крыльцо дома. Надин дождалась Печерского и закрыла за ним дверь на ключ. Не оглядываясь на своего спутника, она быстро, почти бегом, двинулась в сторону Кузнецкого моста, еще минута – и она скрылась за углом, а Печерский остался стоять у крыльца. Тот, похоже, раздумывал, куда бы ему податься.

– Афанасий! Данила! – закричал Ордынцев, поняв, что если они не поторопятся, то объект слежки исчезнет.

К счастью, его помощники с топотом скатились со второго этажа.

– Уходит! – сразу же оценил ситуацию Паньков. – Придется тебе, Данила, идти вперед, а я буду следовать за тобой издали.

– Я готов, – обрадовался парнишка. Он бросился к двери и вышел на улицу в тот самый момент, когда Печерский двинулся в ту же сторону, куда до этого ушла девушка. Афоня последовал за мальчиком, а Дмитрий остался один на один со своими загадками.

– Ну и что мне теперь делать? – подумал он вслух, и, пробуя на звук, впервые произнес имя «невесты»: – Надин…

Глава 19

Надин вернулась в кондитерскую, где час назад оставила Стешу. Служанка уже съела пирожные, а теперь испуганно жалась в уголке. Она очень боялась, что дамы, сидящие в компании многочисленных детей за соседними столиками, заметят слишком долгое отсутствие ее хозяйки. Увидев Надин, она расцвела.

– Ой, барышня, я уже обмерла вся, – прошептала она хозяйке.

– Не нужно умирать, я знаю, что делаю.

Надин отхлебнула остывший чай, поставила чашку и, бросив на стол монету, встала. Стеша поднялась за ней. Они двинулись к выходу, Надин еще нашла в себе силы улыбнуться малышу из соседней компании, подкатившемуся ей под ноги, но с облегчением вздохнула только в коляске.

Кошмарный разговор с шантажистом показал, чего стоили все ее прежние переживания. Детский лепет! Только сейчас она поняла, что значит по-настоящему «плохо». Печерский знал о ней все, и нарисованная им картина будущих разоблачений (в случае, если она не примет его условия) впечатляла. Шантажист произнес фамилию Баруся, но дело выкручивал так, будто именно Надин занимается ростовщичеством, а славой известного процентщика лишь прикрывается. Надин отдавала себе отчет, что если шантажист поделится своими сведениями с «дядюшкой» Александром Ивановичем, перед ней захлопнутся все двери, а из-за этого изгоями станут и остальные члены семьи. Печерский, похоже, отлично понимал, что загнал свою жертву в угол, потому что плата, которую он потребовал за молчание, оказалась фантастической: мерзавец хотел, чтобы средняя из сестер Чернышевых стала его женой. Надин попыталась выкрутиться:

– Почему вы решили, что я вообще могу согласиться? – спросила она. – Мне уже сделал предложение граф Шереметев.