В погоне за искусством

Тем не менее в этой договоренности было какое-то беспокоящее легкомыслие. Прежде я никогда не бывал в Цюрихе и, соответственно, ничего не знал ни о маршрутах его общественного транспорта, ни о ларьках с едой возле остановок. Так что я чувствовал себя не слишком уверенно, когда осенью 2005 года сел на ранний самолет, а потом на поезде добрался до города и пересел на трамвай.

РОБЕРТ ФРАНК

ФОТО АЛЛЕНА ГИНЗБЕРГА

1984

Однако у конечного терминала действительно находился ларек с хот-догами. Я с некоторым сомнением встал возле него. Но в назначенное время к ларьку легко и неспешно приблизился пожилой господин. Роберт Франк был в своем стиле – неформальность и точность. Он полностью соответствовал описанию Джека Керуака, которое я прочитал пару часов назад в самолете на высоте девять с лишним тысяч метров над уровнем моря: «Швейцарец, сдержанный, приятный».

Как бы извиняясь, он объяснил, что выбрал этот ларек, во-первых, потому, что его легко найти, и, во-вторых, потому, что любит здешние сардельки (они действительно оказались превосходными). Но еще это было место в духе Франка: неожиданное, непретенциозное и дающее отличную возможность наблюдать за ходом окружающей жизни.

Цюрих, казалось, не изменился с тех пор, когда Эйнштейну пришло озарение в трамвае, еще до Первой мировой войны. K тому же Франк так уверенно чувствовал себя в городе, словно провел здесь всю жизнь. Но эта догадка была бы неверной. Он успел поколесить по всему миру, прежде чем вернулся в Цюрих.

Что же касается самого мира, сказал Франк под грохот трамваев, «он всё время меняется, и возвращения не бывает». Таким образом, фотограф доказывает правоту известного высказывания Гераклита. Этот греческий философ утверждал, что в одну реку нельзя войти дважды, потому что изменитесь и вы, и вода. Аналогичным образом одну и ту же фотографию нельзя снять дважды, особенно если вы, как Франк или его предшественник Картье-Брессон, работаете в потоке реальности.

* * *

Через какое-то время Франк предложил покинуть трамвайное кольцо и отправиться в соседний ресторан Haus zum Rüben – основательный, старомодный и спокойный, где отлично готовили национальное швейцарское блюдо – картофельную запеканку «рёсти». Ресторан был воплощением того, от чего Франк когда-то в молодости сбежал.

– Когда я возвращаюсь сюда, я сам в это не верю, – воскликнул он. – Это исключительное место, вот что это такое. Для меня оно как университетский кампус. Вода в озере, когда смотришь сверху, прозрачная, это фантастика. Когда я был молод, я всё это бросил. Теперь здешний покой меня манит.

РОБЕРТ ФРАНК

АМЕРИКАНЦЫ

Обложка альбома

Франк родился в ноябре 1924 года в интеллигентной еврейской семье. Его отец, хозяин фирмы по импорту радиоприемников, переехал в Швейцарию из Германии. Во время войны Швейцария была островком безопасности в подконтрольной нацистам Европе. Но как только война закончилась, Франку захотелось вырваться в широкий мир. Ему стало тесно в маленькой Швейцарии, и он не захотел продолжать отцовский бизнес. Выход из ситуации предложил сосед, живший в мансарде над квартирой Франков.

– Этот человек очень сильно на меня повлиял. Он был необыкновенный – очень спокойный, слух у него был плохой, он очень много знал о современном искусстве. А мой отец всегда говорил о старом искусстве. Именно благодаря этому человеку я узнал, что можно жить не такой жизнью, как мои родители. И он ненавязчиво рассказал мне о возможностях фотографии.

В молодости Франк многому научился у фотографов старшего поколения, в частности у Готтарда Шуха в Швейцарии и у Билла Брандта в Лондоне.

– Но, – добавил он, – что касается умения видеть, некоторые из моих знакомых художников дали мне больше, чем Брандт.

Мне нравилось наблюдать за людьми, – задумался Франк о своей работе пятидесятилетней давности. – Я очень терпеливо следил, как человек идет по улице и, скажем, завязывает ботинки. А потом надо быстро сделать снимок. Ты должен быть готов. – После паузы он продолжил: – Я очень свободно обращался с камерой. Я не задумывался, как будет правильно. Я чувствовал, что так будет хорошо, и я так делал. Отчасти это было похоже на живопись действия.

Живопись действия, которую сейчас чаще называют абстрактным экспрессионизмом, только-только зародилась, когда Франк впервые оказался в Нью-Йорке в 1947 году. Джексон Поллок именно в тот год начал работать в «капельной» технике. Марк Ротко и Виллем де Кунинг вошли в возраст ранней художественной зрелости; повсюду звучал джаз, и бибоп Чарли Паркера был радикально новым музыкальным стилем. И всё это, и сам город поразили двадцатитрехлетнего Франка, едва сошедшего с корабля, и показались ему «чудесными».

Путешествие через Атлантику было для Франка ровно тем, что называется избитой фразой «ритуал перехода».

– Я долго плыл на борту одного из кораблей «Либерти», которые доставляли оружие в Европу во время Второй мировой войны, и нас было всего двенадцать пассажиров, – вспоминал он, глядя на осеннее солнце над водой Цюрихского озера. – Море штормило, и это было незабываемо.