В погоне за провокаторами

Не поняв в самом начале своей деятельности якобинскую постановку проблемы борьбы за власть, Бурцев никогда не мог понять основные задачи революционной борьбы за власть. Не понимая основных вопросов революции, Бурцев в момент совершения самой революции, естественно, оказался в лагере тех, кто ставил вопрос не о развертывании и укреплении революции, а о задержке революции.

Бурцев и теперь продолжает бороться с пролетариатом во имя конституции и парламента. Но если в тот момент, когда пролетариат еще формировался, борьба с самодержавием во имя конституции и парламента являлась борьбою, расчищающей революционную дорогу пролетариата, то в тот момент, когда пролетариат взял в свои руки власть, борьба во имя конституции и парламента является расчищающей дорогу лишь реставрации старых отношений, тех отношений, которые когда-то гнали Бурцева по Европе и держали его в английской тюрьме.

С. Пионтковский

* * *

Владимир Львович Бурцев родился в 1862 году. В студенческие годы был связан с народовольческим движением, был выслан в 1886 году в Иркутск, а в июле 1888 года бежал из Сибири за границу. Из литературных работ самой интересной является сборник материалов и дат о деятельности революционеров «За сто лет». Эта работа была проделана Бурцевым за границей.

В революцию 1905 года письмом к Витте Бурцев обещал царизму поддержку выступлением против террора, если последнее перестанет преследовать революционеров. Восстание пролетариата считал «несчастием». В годы войны занял резко-шовинистическую позицию и беспрепятственно вернулся в Россию.

В революции 1917 года он занимался клеветой на революционеров и особенно на большевиков, поддерживал поход Корнилова на удушение революции. Вышвырнутый Октябрем за борт, издает в Париже на средства белогвардейцев газету «Общее дело» и пытается организовать черносотенство эмиграции для похода на большевиков.

Печатаемые очерки являются сокращенным изданием вышедшей в 1924 году в Берлине книги: «Борьба за свободную Россию. Мои воспоминания; 1882–1924 гг., т. I». Сокращения коснулись мелких деталей, бесконечных повторений, самовосхваления автором своей якобы революционной работы. Чрезвычайно много и нудно рассказывает Бурцев обо всех своих литературных мероприятиях. Все это опущено, так же как и раздел воспоминаний о студенческих годах, который ничего нового в фактическом отношении не дает.

Книга представляет интерес в той части, где Бурцев рассказывает не о себе, а об известном ему мире провокаторов, врагов рабочего дела, к числу которых стал принадлежать на закате дней своих и «профессионал клеветы» — Бурцев.

Глава первая

Первая моя встреча с Геккельманом-Ландезеном-Гартингом в Женеве — Обвинение Ландезена в провокации в 1884 г. — Встречи с Ландезеном в Париже — Динамитная мастерская

Летом 1889 г. я покинул Женеву. Мне хотелось побывать в Париже и познакомиться там с новыми людьми.

…В Париже я стал хлопотать о том, чтобы вместо «Свободной России»[1] начать издавать «Земский Собор» с ярким революционным направлением и в то же самое время с призывом к общенациональному объединению.

Но и в Париже, куда на выставку толпами приезжали русские из России, не нашлось никого, кто бы горячо принял к сердцу заботу о создании такого органа. Не нашлось даже никого, кто бы вообще понимал, что без свободного заграничного органа немыслима борьба с реакцией.

…Для «Земского Собора» я приготовил несколько статей на принципиальные темы, но я не встретил никого, кто бы дал мне возможность начать издавать этот орган. Тогда я решил нелегально съездить в Россию и там в русской обстановке переговорить о нем с теми, кто мог бы мне помочь.

…Попытки ехать в Россию делались нами при очень трудных обстоятельствах. Прежде всего, нужны были средства и паспорта, а у нас не было ни того, ни другого. Мы, тем не менее, начали готовиться к поездке.

Но мы не подозревали, что в это время вокруг нас провокация ткала свою паутину и что мы были накануне больших несчастий.

Еще в Женеве, после выхода второго номера «Свободной России», случилось одно из самых роковых событий в моей жизни. В то время я не обратил на него никакого внимания. Я его понял только через год-полтора.