В погоне за Солнцем

Долгая и продуктивная жизнь Гиппарха закончилась около 120 года до н. э., а вместе с ним угасла и продолжительная греческая традиция астрономических наблюдений и размышлений. Наследником Греции стал Рим, а Рим не был заинтересован в небесах. Потребовалось еще более двух сотен лет, чтобы появился следующий выдающийся астроном.

Задолго до Гиппарха великая Македонская империя от Греции до Ирака была завоевана Римской империей. Римская элита в целом относилась к греческой науке с подозрением (исключая медицину). Только на самом закате Римской империи небольшая часть астрономии была включена в состав базового аристократического образования, но исключительно в порядке приложения к литературе – если это помогает лучшему пониманию литературных произведений. В империи с населением около 50 млн человек число ученых-естественников в одном только Риме снизилось слишком сильно для какого-либо плодотворного сотрудничества[161], что привело к общему упадку научного знания[162]. У ученых итальянского происхождения не было значимых достижений в солнечной астрономии более девяти столетий. Историк науки Тимоти Феррис пишет о римлянах:

Их культура была ненаучной. Рим уважал авторитет; наука не нуждается ни в одном авторитете, кроме природы. Рим блистательно применял законы, наука же ценит новизну выше прецедента. Рим был практичен и уважал технологию, но передовой край науки столь же непрактичен, сколь живопись и поэзия… Римским землемерам не нужен был размер Солнца, чтобы определить время по солнечным часам, а рулевые римских галер не особенно задумывались о расстоянии до Луны, пока она освещала им путь[163].

Особая ирония истории заключается в том, что, пока Рим поворачивался спиной к небесам, одна из частей империи превозносила последнюю крупную фигуру этого периода. Птолемей – Клавдий Птолемей (ок. 90 – 168) – был египетским географом и астрономом, около сорока лет жил и работал в Канопе, городе к востоку от Александрии, прекрасно описанном непримиримым борцом с предрассудками, историком Деннисом Роулинсом: “Печально известный своим развратом город, античная комбинация Голливуда, Лурда и Лас-Вегаса”[164]. Птолемей оставил четыре сочинения, каждое из которых в отдельности гарантировало бы ему место среди важнейших авторов Античности: Syntaxis mathematica, более известное по своему арабскому названию “Альмагест”, тринадцатитомная книга данных о звездах; Tetrabiblos (“Библия астролога”), которая начинается с проведения различия между двумя методами изучения неба – математической астрономией и астрологией гороскопов; Harmonics, соотносящая музыкальные гармонии со свойствами математических пропорций, происходящих из гармоний, присущих, по мнению Птолемея, самой вселенной; Geographia, свод знаний, известных на то время о нашем мире[165].

В “Альмагесте” Птолемей предполагал, что планеты движутся по концентрическим круговым орбитам с Землей в центре, допуская, что их реальное движение для нас непостижимо. Он также заключил, что Солнце находится от нас на расстоянии в 1200 земных радиусов (1 / 19 от реальной цифры), каковая цифра была в ходу все Средние века. В какой-то момент Птолемей рассматривал гелиоцентричную вселенную, но затем отверг ее за неимением доказательств. Но он полагал, что одна из двух компонент движения каждой планеты зависит от расположения планеты по отношению к Солнцу: это сильно упростило и облегчило в дальнейшем переход к гелиоцентричности.