В погоне за утром (Преследуя восход)

Так оно и оказалось: огромные заросли желто-зеленого тростника деревянно покачивались на ветру на самом верху стены, и их стебельки сталкивались в музыкальном перезвоне. Но нервный смех замер у нас в горле, ибо за зарослью, на самом верху террасы, стояло зловещее видение. То самое, которое я, по крайней мере, видел раньше – пугало с кладбища Вье Карре, но гораздо выше, черное и застывшее, как облетевшее дерево перед надвигающимся штормом. Его сюртук с высоким воротником свисал с перекрещенных перекладин-плеч на высоте моей головы, его потертая шляпа наклонилась вперед, словно оно было погружено в свои мысли среди сухого стучащего тростника.

– Барон следит за своим костяным двором! – ядовито сказал Джип. Но пока он говорил, ветер, казалось, подхватил шляпу, потому что она перекатилась на плечо и поднялась, словно глядя на море. Все как один, мы пригнулись и проползли мимо, как мыши под пристальным взглядом наблюдающей совы. Если хотите, можете назвать нас сумасшедшими.

У основания стены мы обнаружили ворота с массивными колоннами по бокам; сами створки, когда-то затворявшие их, исчезли, дверные петли проржавели на корню. Витиеватая резная перемычка – там был изображен религиозный сюжет – похоже на Св. Петра перед рассветом – лежала на боку, разбитая на куски и наполовину похороненная в земле. За ней длинная узкая лестница вела на террасу; ее балюстрада заросла и была в руинах, ступеньки – все в трещинах и покосились, но, кажется, это был единственный путь наверх. Быстро, пригнувшись, мы проскочили через ворота, нервно поглядывая наверх; трудно было найти место, где мы были бы более уязвимы. Наверху Джип подал мне знак выйти вперед, и мы вдвоем осторожно заглянули через край. Перед нами до внутренней стены простирались растрескавшиеся плиты террасы, они были совершенно пусты, если не считать групп кустов и тростника; самая большая из них скрывала от нас зловещую фигуру-палку – или наоборот? За внушительными внутренними воротами – одна из створок по-прежнему свисала с петли, вся прогнившая – стояла другая такая же фигура, только уже без одежды; без шляпы и пальто распростертые руки пугала казались скорее жалостливыми, чем зловещими.

– Фидермэн! Топо! Пойдете с нами! – прошипел Джип двум матросам, стоявшим позади нас – огромному седовласому головорезу и седеющему маленькому хорьку. – Никаких пистолетов, только холодное оружие. Остальные последуют за нами, когда дадим знать, что это безопасно. Молл, если нас схватят, ты примешь командование. Пошли, Стив!

Полусогнувшись, наша четверка, спотыкаясь, побежала по неровным плитам, ныряя за каждый удобный куст, пока мы не добрались до внутренних ворот и скорчились за их стойками. Мы как раз заглядывали в щель между стойкой и провисшей дверью, как вдруг неожиданно мелькнувший свет заставил нас круто развернуться. Бледный свет забрызгал собиравшиеся вверху тучи, и тихий треск эхом отозвался между стенами долины. Мы беспокойно переглянулись, затем снова повернулись к воротам. Между ними и мрачно возвышавшимся фасадом здания – почти дворца – лежало то, что когда-то, должное быть, было элегантным, ухоженным двором, украшенным декоративным камнем и там и тут засаженным тенистыми деревьями в каменных кадках. Теперь деревья разбили кадки и разрослись, пустив корни сквозь плиты со свирепой мощью. Некоторые упали, возможно, опрокинутые ураганом, и в агонии вывернули огромные куски плит. Остальная часть двора была загажена кучами мусора и грязи, а пустые окна и зияющий дверной проем огромного дома издевательски ухмылялись, глядя на царившее под ними разорение. Насколько мы могли видеть, дом был совершенно пуст. Однако широкая лестница, ведущая наверх, была заметно расчищена от мусора посередине, так, словно ей недавно пользовались люди – много людей. Мы рискнули высунуть головы и выглянуть за ворота, затем быстро выступили вперед с мечами наготове. Если не считать единственной фигуры-палки, двор был пуст; ни у окон, ни на крыше не было и следа часовых. Мы с Джипом обернулись – помахать остальным, чтобы шли сюда, – и тут нас сбил с ног какой-то вихрь.