В погоне за временем

– Могу. Я на море был, поэтому смогу, – заупрямился Сережа.

– Ну ладно, представляй, что хочешь. – Она вздохнула и решила не спорить.

– Вот тебе хорошо, – продолжила она терпеливым голосом, – и ты видишь рядом меня, к примеру.

– Еще лучше стало!

– Серьезнее, Виноградов, а то я объяснять не буду.

– Ну, я честно сказал, если ты будешь рядом, мне будет еще лучше.

– Ладно, – улыбнулась Леля, – не отвлекайся.

И стала говорить тихим, медленным голосом, зависая на каждой фразе, пытаясь передать свои эмоции и ощущения.

– Сосредоточься… Закрой глаза… почувствуй солнечное тепло… ветерок, шум воды… нежное пение птиц… и бесконечное небо. Вспомни эти ощущения на коже, услышь эти звуки. Смотри… Ты видишь, как красиво шевелятся листья… как бежит рябь по воде… и солнечные блики переливаются, как бриллианты. Так хорошо и так чудесно вокруг! И тут появляется радость внутри тебя, она разливается, и тебе хочется, чтобы я и все, кто рядом, почувствовали эту красоту, так же, как и ты, оставили все мысли и наслаждались.

Я читаю книгу, и ты смотришь и удивляешься, как я могу читать в такой момент! И тебе жалко, что я этого не замечаю. Тебе хочется поделиться своим состоянием, и ты говоришь мне – посмотри, как красиво вокруг, как хорошо! Но вдруг ты неосторожно отвлекся – и все… Только воспоминание и внутренняя тоска по таким минутам.

Она замолчала, не зная, что еще добавить. От эмоционального напряжения в горле появился комок, и захотелось заплакать. Леля смотрела на своего друга и изо всех сил пыталась передать свои чувства ему. Страшно было подумать, что он может посмеяться над ней.

Виноградов лежал не шевелясь, сосредоточенно работая над своими ощущениями. Наконец, он открыл глаза и сел на кровати.

– Я понял, – тихо проговорил он.

Его тоже переполняли чувства и, чтобы с ними справиться, он поднялся и подошел к окну. За окном садилось солнце, и небо было розовым. И тут он вспомнил, как был счастлив, когда они с рано ушедшим из жизни отцом любовались необычными красками заката. Как они делились своими восторгами и даже решили запечатлеть этот миг для себя. Он горько ухмыльнулся своим воспоминаниям и вслух произнес:

– Конечно, я знаю такие переживания. И воспоминания из детства всегда связаны с похожими картинками. Я помню закат, который мы фотографировали с отцом. Помню, как шелестит береза у бабушкиного крыльца, помню, как стою под летним дождем со своим приятелем, и мы хохочем от счастья.

– Вот-вот, – взволнованно продолжила Леля. – Самое важное в этом состоянии то, что тебе непременно хочется с кем-нибудь разделить эту радость. Этот момент душевного восторга, ощущения счастья и желание им поделиться – и есть истинная любовь. Это прикосновение к божественному миру, который мы смогли разглядеть в нашем мире. Только пойми – это сотая часть того счастья, которое я испытала в тот момент, когда просто заглянула туда, в Китеж, причем даже не в реальности. В реальности я бы не вынесла, и мое сердце лопнуло бы, переполненное эмоциями.

Леля встревожено посмотрела на Сережу. Понял ли он ее столь сумбурное объяснение? Не станет ли смеяться? Но она встретила взгляд удивления и восхищения. Леля вздохнула, и слезы навернулись на ее глаза.

– Ну, вот и все, – она улыбнулась и протянула ему руку. – Я не могу описать, что я увидела. Я могу описать только свои чувства. Это ощущение бесконечной любви ко всему миру.

– Даже ко Льву Доберманычу? – пошутил Сережа, беря ее руку в свою.

– Даже к нему… его сразу становится жалко. Он не понимает, бедный, чего может лишиться ради какой-то ерунды.

– Согласен, – он потянул ее к себе и нежно обнял.

Они постояли обнявшись, испытывая удивительную радость единения сердец.

– Какой ты хороший! Почему я тебя не замечала? – сказала Леля.

– А ты вообще – сокровище, – ответил Сережа, – Как я-то раньше жил без тебя? Тоже не пойму.

Леля подняла на него сияющие глаза. Сережка не выдержал и чмокнул ее в нос. Леля рассмеялась:

– Спасибо! Я так Машку целую, когда она прощения просит и жалобно глядит. Но я тоже извиняюсь, что не хотела с тобой эту тему обсуждать.

– Да, ладно. Я сам балбес. Чего обижаться начал? Как-то глупо.

Они смущенно улыбались, смотрели друг на друга и не могли расцепить руки, потом Леля тихонько высвободила пальцы и поправила волосы.

– Ну, все в порядке? Мы помирились?

– Конечно, – вздохнул Сережка и наклонился за рюкзаком, который валялся посреди комнаты.

– Надо вещи все сложить. А то эти варвары тогда все раскидали, толком еще не разобрался. Так побросал внутрь и все. И что меня больше всего удивило: кресты ведь в шкафу просто так лежали, а они их не увидели. Не иначе, как наши ангелы им глаза закрыли.

Сережа стал разбирать свой уникальный рюкзак, раскладывая его содержимое на одеяле.

– Так…– деловито проговорил он, спустя пару минут. – Какие у нас теперь планы? Что мы ищем дальше?

– Абсолютно ничего. Мы все уже знаем, – спокойно констатировала Леля.

Виноградов положил рюкзак и потрясенно посмотрел на подругу.

– Ты серьезно?!

– Более чем. Мы знаем – где, мы знаем – как. И мы даже знаем – когда.