В погоне за Зверем

Костя верный пёс, а Паша хитрый лис. Мой любовник на каком-то зверином уровне предчувствовал скорые перемены и менял покровителей. Ещё до ареста Ежова майор государственной безопасности Ладыжин «сдружился» с комиссаром государственной безопасности третьего ранга Богданом Кобуловом. И это «сдружился» я бы не называла настоящей дружбой. Во-первых, звания и полёты разные, а во-вторых, ни Кобулов, ни, тем более, мой любовник дружить не умели. Паша просто выгодно стучал новому покровителю в обмен на неприкосновенность и звание. Умел майор Ладыжин прогнуться где надо, чего не скажешь про Костю. Тот был упрямый, твердолобый и честный. В его биографии не было ни одного изъяна, кроме безумной любви к жене. Чем, кстати, бывший друг и воспользовался, когда пришлось выслуживаться перед новым покровителем, ну, и заодно, задницу свою прикрывать. Только я не вписывалась в триумф любовника. По логике вещей, меня, как жену предателя, нужно было тоже арестовать, но тогда Костя откажется от своих показаний и начнёт мешать карты Ладыжину. Мало ли, ещё его самого приплетёт до кучи? А ведь было, что вспоминать. Хотя бы активное участие майора в заседаниях «троек». Его подпись стояла по меньшей мере на тысячах расстрельных приговоров. Берия, заняв пост наркома, отдал приказ пересмотреть решения по репрессированным. Действительно ли Ежов боролся с врагами народа или всё-таки он занимался ещё и вредительством, расправляясь с верными партийцами? Но это был всего лишь ещё один камень в копилке преступлений кровавого наркома.

Так что от меня нужно было избавиться, сослав куда-нибудь подальше. Вот и нервничал мой любовник, бросаясь из крайности в крайность. С одной стороны Костя, которому ни чем не поможешь. Да он и не собирался помогать, подкидывая побольше грешков. С другой я. Вроде нелюбимая, но и небезразличная. А ещё знающая его, как ни кто другой в этом мире. Опасная. Для него опасная, останься я в Москве.

– Ну, и куда ты меня сошлёшь? – спросила я, заранее готовясь к долгой поездке на север надзирательницей в женский лагерь. Куда уж дальше можно сослать от голодных до расправ новых хозяев.

– Ты ведь из Белоруссии?

– Из Беларуси, – поправила я его и тут же пожалела.

С Костей они были друзьями ещё с гражданской, но это не помешало Паше пожертвовать другом. Так что ему помешает, если в своё время он решит избавиться от меня ради только ему известных целей.

– Белоруссии, – настоял на своём любовник, хитро ухмыльнувшись. – Поедешь в Заболотинск Витебской области. Разберёшься с убийствами детей. Местные троих уже арестовали, один повесился, а толку никого. За год семеро детей убито. Если бы не последняя жертва, внучатая племянница комбрига Кистенева, эти убийства до Москвы не дошли бы. Пичигину в Витебск я уже сообщил о твоём приезде. Леся, делай что хочешь, но чтобы про этот Заболотинск я больше не слышал.

– Тебе настоящего убийцу искать? – поднявшись с постели, спросила я и потянулась за одеждой.

– И всех виновных, – уточнил Паша.

– Я могу перед отъездом увидеть Костю?

Не знаю зачем я задала этот вопрос, ведь заранее была уверена, что любовник не позволит мне даже близко подойти к тюрьме. Моё желание попрощаться с мужем будет чревато последствиями, которые затронут не только меня, но и Павла, а этого он допустить, конечно, не мог. Но уехать, не сказав Косте «прости», было подло. Того мимолётного прощания, когда мужа арестовывали, мне катастрофически не хватило. Я только и смогла, что молча смотреть, как он одевается. Потом быстрый скользящий взгляд в его сторону, на несколько секунд утонувший в глубоких синих глазах мужа. Его безмолвный шёпот: «люблю», и тишина опустевшей квартиры.

– Нет, – твёрдо сказал Паша.

Спорить было бесполезно. Как бесполезно было плакать и умолять. Таких, как Паша, ничто не прошибало. Каменная глыба, не способная любить, только желать и получать желаемое. Когда-то именно эта холодность привлекала меня в Паше и я по-девичьи надеялась растопить её, но с годами мои надежды постигло разочарование. Нельзя научить любить того, у кого с рождения отсутствует это чувство.