В погоне за Зверем

И Карпенко, развернувшись, как на плацу, отмаршировал из кабинета. Кинув, правда, мимо проходя, на меня любопытствующий взгляд. А я про себя отметила, что красив старший лейтенант. Такой светло-русый великан. Подполковник Пичугин ему с трудом дотягивал до подбородка, а ростом он, кстати, тоже мог похвастать.

– Проходите, товарищ Лисовская, – грозный подполковник, проводив недовольными глазами подчинённого, переключился на меня.

Голос его хоть и стал немного мягче, но своей остроты не потерял. И глаза, изучая, будто шашкой прошлись по мне. Прищурился. Видно, особого впечатления я на Пичугина не произвела. В его глазах я была молодой и уж слишком красивой девкой, но ни как не капитаном ГБ. Могу себе представить, что подполковник подумал, когда увидел меня. Я спиной ощутила его догадку, за какие такие заслуги держат баб в ГБ.

– Ну что ж, присаживайтесь, Алеся Яновна, – обратился он ко мне и указал рукой на стул. Сам обошёл стол и занял своё начальствующее место. – Ладыжин мне звонил по поводу вас. Дело там не простое. Жалобами меня завалили. В основном жаловался первый секретарь горкома Пересвистов. Просил побыстрее разобраться с разгулом преступности и его не вмешивать.

– Почему его не вмешивать? Он же первый секретарь. Это как раз должно его касаться, – удивившись, поинтересовалась я. – С него же и спросят, если что. Или у вас тут всё по-другому?

Пичугину явно не понравился ни мой вопрос, ни моя претензия. Подполковник поджал губы и потянулся за папкой, лежавшей на краю стола.

– Вы меня, товарищ капитан, на словах не ловите. Страна одна и по одним законам живём. Пересвистов на следователя Шумского жаловался. Вот здесь всё по его делу, – и небрежно бросил мне папку.

– Арестовали, – сухо констатировала я, пробежав глазами по делу следователя.

– У нас на Суражской сидит, – так же без эмоций сказал подполковник, назвав улицу, где расположилась Витебская тюрьма НКВД. – Забирай Шумского и уматывайте в Заболотинск. Мне здесь и без вас хлопот хватает.

– Я так понимаю, из-за ваших хлопот отчитываться мне тоже не вам, а непосредственно в Москву?

Открыто возмутилась я попустительским отношением начальника Витебского управления к убийствам в Зоболотинске. Мало того, что арестовали толкового следователя, поднявшего шум, так ещё и сплавить побыстрее хочет фифу из Москвы. И, кстати, выканье тут же сменилось тыканьем.

– Мне сказали оказывать тебе всяческую помощь, вот я и оказываю. Отдаю Шумского. И ещё, там в Москве камушек в водицу бросят, а к нам потом волны идут, – хитро намекнул Пичугин о своей осведомленности делами в столице. – Вчера враги – сегодня жертвы.

– Значит, всё-таки отчитываться вам? – с неприкрытым раздражением уточнила я, забирая дело следователя.

– Мне, мне, милая, – не по уставу заговорил со мной теперь уже мой начальник и даже ухмыльнулся, пристально посмотрев в район груди, явно оценивая её размер.

Он бы ещё меня деточкой или фифочкой обозвал! За десять лет службы в управлении со мной еще так никто, кроме мужа и Ладыжина, не разговаривал. Конечно, меня это задело. И я уже собиралась озвучить своё недовольство, как Пичугин меня опередил.

– Возмущаться будешь в Москве в кабинете Пашки, если он ещё сохранит своё теплое место, а здесь я хозяин. Так что взяла папку и поехала в тюрьму за Шумским. А чтобы быстрее было, старшина Доронин переходит в твоё распоряжение вместе с машиной. Да, кстати, и квартиру тебе в Заболотинске тоже выделили. Казённая, но хороша. Так что, милая, – нарочно сделал он акцент на «милая», – не смею тебя больше задерживать.

И демонстративно откинулся на спинку стула, давая понять, что мне пора убираться в Заболотинск, а не спорить о субординации. Тем более, что в Витебске при Пичугине это бесполезно, да ещё и мне, мало того, ссыльной жене врага народа, но и любовнице какого-то там выскочки-майоришки, который бравому подполковнику и в подмётки не годится.

«Спасибо, Паша! Помог!», – чуть ли не закричала я, выходя из кабинета начальника.

Пашка, Пашка, Пашка… вот как Пичугин называл моего любовника. Ни капли уважения не было в его интонации. Будто делал одолжение для временного союзника, но с перспективой на будущее. Это потом я узнала причину такого пренебрежительного отношения ко мне. Я была условием возвращения подполковника в Москву. Его, как и меня, только раньше, в тридцать седьмом, отправили разгребать антисоветские заговоры в Витебскую область. Подальше от Ежова. А теперь и меня, но уже подальше от Берия. Поэтому для Пичугина мой приезд был ни что иное, как отсидка любовницы майора ГБ в захолустном провинциальном городке. Он не ожидал от меня каких-то высоких показателей в раскрытии уголовных и политических дел. Ему сказали запихнуть до лучших времён девку в Заболотинск, он запихнул, а как там пойдёт с убийцей, это уже никого не волновало. В крайнем случае, виновного можно назначить. Что, кстати, уже год как делалось. Вот и правдолюб Шумский попал под раздачу за излишнее усердие. Хорошо хоть уступчивое начальство отдало мне горе следователя, а то я даже не знала с чего начать.