В поисках агента. Записки офицера КГБ

В холодный дождливый день в ноябре 1997 года у меня на работе раздался телефонный звонок. Я сидел в одном из офисов только что открытого современного бизнес-центра «Актерская галерея» на Тверской (бывшая улица Горького), который по замыслу «отцов города» должен был послужить рекламной витриной нарождающегося российского капитализма. Офис принадлежал моему швейцарскому партнеру, с которым я начал работать после того, как оставил банк, чтобы создать свое собственное дело — частное охранное предприятие.

На другом конце телефонной линии был мой друг Николай. Он спросил, читал ли я последний выпуск газеты «Вопросы разведки и контрразведки».

— Ты видел, что написал про тебя Кирпиченко? — продолжал Николай. (Вадим Кирпиченко, главный советник СВР, в бытность свою в качестве первого заместителя руководителя ПГУ был моим вышестоящим начальником.) — Нет? Иди быстрее и купи газету.

Я подумал, так ли важно написанное в газете, чтобы рискнуть выйти в дождь на мокрый грязный тротуар. Бывший первый зам. начальника разведки был давним союзником Владимира Крючкова, экс-главы КГБ, являвшегося одним из организаторов заговора против Михаила Горбачева в августе 1991 года. Что мог Кирпиченко сказать обо мне теперь? Я с ним никогда не работал напрямую. Он никогда близко меня не знал.

— А зачем, Коля?

— Увидишь сам, — сказал Николай, не вдаваясь в объяснения.

Его настойчивость казалась несколько странной. Однако явная обеспокоенность, которую я почувствовал в голосе Николая, подтолкнула меня одеться и выйти на улицу. Я подошел к газетному киоску на площади Пушкина, где стоит памятник поэту, соседствующий с первым в России рестораном «Макдоналдс», в котором, как обычно, шла бойкая распродажа гамбургеров и других кулинарных чудес Америки.

Я купил газету и с ней поднялся в свой офис. Николай не шутил. В статье Кирпиченко резко высказывался о бывшем генерале КГБ Олеге Калугине, обвинив его в том, что он мог быть причастен к выдаче Эймса американцам. Обвинение было бы более шокирующим, если бы Кирпиченко до этого уже неоднократно не выступал с обвинениями в адрес Калугина в шпионаже в пользу США (за несколько лет до этого Калугин начал активно выступать против КГБ, а потом выехал на постоянное жительство в США). Помимо упоминания Эймса публикация ничего нового не содержала.

Несколько слов о Калугине. В 1956 году Калугин с отличием окончил Институт иностранных языков КГБ и в возрасте сорока одного года стал самым молодым генералом в истории КГБ, возглавив управление «К» (контрразведка) Первого главного управления КГБ. В 1979 году у руководства КГБ появились опасения, что Калугин является американским агентом. Крючков вскоре сместил Калугина с его поста, что в итоге, через десять лет, привело моего институтского товарища на путь резкой критики КГБ. Такое поведение Калугина было воспринято его прежними сослуживцами резко отрицательно. Осужденный заочно в июне 2002 года Калугин был заклеймен как изменник Родины куда более известным человеком — бывшим офицером разведки, президентом России Владимиром Путиным. Став через год после переезда в США американским гражданином, Калугин этим поступком еще больше размежевался со своими коллегами.

В статье я прочитал, что Калугин якобы мог получить сведения об Эймсе от своего «друга». Не просто какого-то друга, а человека, описание которого было очень знакомым, вплоть до его имени «Виктор», которое почему-то совпало с моим именем (отчество было опущено). В публикации также утверждалось, что этот человек был секретно награжден за работу с Эймсом. Обвинение было ошеломляющим! В четко разделенном и разграниченном по соображениям конспирации мире разведки наш «товар» — агентура и информация — был секретным. Знали об этом только те, кому по служебной деятельности это было необходимо. Рассказывать об Эймсе даже Калугину — моему бывшему начальнику и товарищу — было равносильно разглашению секретной информации.

Я еще раз перечитал статью. Да, вот здесь. Опустив разве что мою фамилию, Кирпиченко обвинил Виктора Н. в раскрытии одного из самых ценных наших агентов — человека, с которым я работал с крайней тщательностью, полностью отдавая себе отчет в последствиях возможной утечки информации об агенте.

Итак, почти через пятнадцать лет после того, как различные слухи о Калугине стали распространяться по ПГУ, они опять попадают в прессу, и его обвиняют в том, что он виновен в бездеятельности на посту начальника управления «К», в результате чего в КГБ «расплодилось» много агентов ЦРУ. Обвинение было в такой же степени лицемерно, как и необъективно. В конце концов, когда оперативные проблемы и неудачи начала 80-х годов стали сильно досаждать КГБ, службу контрразведки ПГУ возглавлял не Калугин, а уже другой человек. Он должен был руководить работой по поиску и выявлению в разведке внедренных противником агентов. Как бы то ни было, любое подобное подозрение должно было быть тщательным образом расследовано и, конечно, секретно. А вместо этого — публично сделанные голословные и бездоказательные обвинения. Верх непрофессионализма!