В поисках анаконды

Путь от озер Антеохос до Яна-Коча — Черного озера, также упоминаемого в дерротеро Вальверде, — занял еще около часа; мы шли сначала через топкое болото, затем сквозь густые заросли по извилистой тропе.

Несколько раз нам попадались свежие следы пумы. Это был на редкость крупный экземпляр; возможно, тот самый, который производил опустошения в стадах Гейнца. Андраде показал нам место, где застал как-то пуму, пожиравшую убитого ею оленя.

Медведей здесь также было немало, если судить по объеденным растениям пуйя по обе стороны тропы. Сочная сердцевина этих колючих растений — самое любимое блюдо обитающих в парамос медведей. Если сорвать лист пуйя, на стволе получается чашеобразное углубление, которое во время дождя заполняется водой.

Как-то на вулкане Пичинча мне пришлось вместе со своими спутниками разбить лагерь в совершенно безводном месте.

К счастью, медведи лакомились здесь пуйя, и мы смогли набрать из «чаш» много литров воды. Выходит, медвежья услуга может быть полезной! Кстати, в этот раз у нас было плохо и с провиантом. Мы последовали примеру медведей и стали есть пуйя. Оказалось, что это довольно вкусно, вроде пальмовых почек. Как ни странно, ни один из пеонов, ходивших с нами в Льянганати, не знал, что пуйя съедобна. Мы дивились: уж кто-кто, а они-то должны были знать все, что можно употреблять в пищу в этом диком краю!

В Льянганати обитает очковый медведь — «Урсус орнатус», причем здесь встречаются два-три подвида, различающиеся и цветом и размерами. Капитан Лох сообщает, что крупнейшие экземпляры достигают в весе 550 фунтов! Очковый медведь нападает только в исключительных случаях, но зато оказывает яростное сопротивление, если сам подвергнется нападению. В период спаривания он, подобно многим другим животным, становится раздражительным; это испытал на себе один вакеро — из тех, которых мы встретили в Тамбо-де-Мама-Рита. Он ехал верхом по парамос и заметил двух медведей — они ухаживали за медведицей и время от времени обменивались оплеухами. Вдруг один из медведей обнаружил всадника, забыл о сопернике и о прекрасной даме и стремглав помчался на чужака. Вакеро пришлось пришпорить коня, чтобы спастись, да и то рассерженный медведь долго преследовал его. В тот же день вакеро вернулся туда с ружьем и собаками, но медведей уже и след простыл.

Нам попадались следы не только пум и медведей, но и — что гораздо важнее для кладоискателя! — древних дорог, по всей вероятности проложенных еще инками.

— Что, кроме золота, могли инки перевозить по этим дорогам! — воскликнул Луис Андраде убежденно.

Мы продолжали идти согласно указаниям дерротеро: «…по ту сторону Черного озера тебе следует спуститься по склону пригорка таким образом, чтобы попасть в ущелье, в которое низвергается водопад. Здесь ты найдешь мост из трех бревен; если же его нет, то сделай сам в наиболее подходящем месте и переходи».

— Тут легко ошибиться, — сообщил Андраде, — и многие ошибались. Дело в том, что водопадов два. Один ближний — в конце Черного озера, второй — на Рио-Гольпе, одном из правых притоков Рио-Льянганати. Если перейдешь реку, вытекающую из Черного озера, — это и есть Рио-Льянганати, — то выйдешь к горам Кордильера-де-Мулатос, окажешься слишком далеко на севере, и местность уже не будет соответствовать указаниям дерротеро. Правда, там тоже есть гора с тремя вершинами, есть также озеро и водопад, но они расположены слишком высоко, поэтому совсем нет лесов, о которых говорится в дерротеро. Капитан Лох, Бошетти и дʼОрсей тщетно искали клад у этой горы. Один пеон, ходивший с дʼОрсеем, рассказывал, что когда дʼОрсей пришел туда, то сел и зарыдал; от радости или огорчения, сказать трудно. Глядя на него, пеон и сам прослезился. Именно вокруг этой горы кружил Джордж Хоуден, когда мы летали над Льянганати. Но я готов поклясться, что все, кто искал клад Вальверде севернее Рио-Льянганати, только зря тратили время.

Со спуском в долину Рио-Льянганати все вокруг изменилось. Мы очутились внезапно в сказочных субтропических дебрях. Деревья казались бородатыми от влажного мха, рядом с громадными папоротниками росла высокая трава эспаданья со штыковидными листьями, а еще ниже склоны были покрыты густыми зарослями бамбука. Проход, который прорубил Андраде годом раньше, совершенно зарос, и нам пришлось пустить в ход тесаки. Откуда ни возьмись, налетели тучи насекомых. Огромные злые слепни и тысячи маленьких кровожадных мух, так называемых аренилья, набрасывались на малейший незащищенный участок кожи и сосали кровь до того, что едва не лопались. К счастью, у меня было с собой несколько бутылочек жидкости против комаров — она творила чудеса.

Нелегко приходилось носильщикам с их тяжелыми, громоздкими ношами. Тюки цеплялись за ветки, ноги застревали в корнях. Чтобы пробиться вперед, приходилось либо совершать акробатические номера, либо ползти на четвереньках. В итоге пеоны с ног до головы вымазались в глине.

На маленькой прогалине в лесу, откуда открывался вид на восток, Андраде вдруг схватил меня за руку и взволнованно прошептал: