В поисках апполона.

— Триста лет, а сохранилась, видите? — сказал Салим Содыкович. — И еще одна есть, чуть подальше.

Крайние домики стояли у самого обрыва. Внизу, метрах в пяти-десяти, под отвесными скалами виднелся плоский и голый берег, а дальше — русло бурной реки Кызылсу. Выше по течению видно было постепенно сходящееся ущелье, а еще выше — горы с вершинами, покрытыми снегом.

— Ночевать у нас будете, — сказал, обращаясь ко мне, Салим Содыкович. — Завтра в четыре утра вставать будем.

С нами по кишлаку ходил высокий, очень худой, молчаливый мужчина с морщинистым смуглым, словно высушенным, прокопченным солнцем лицом, с седыми усами и в тюбетейке.

— Хамид Назарович Назаров, — представил его всем Салим Содыкович, когда мы только еще отправлялись в путешествие по кишлаку. — Главный лесничий заповедника, уже двадцать шесть лет на этой работе. Имеет награды…

Я был знаком с Хамидом Назаровичем — он приезжал на нашу стоянку и даже пригласил меня однажды пойти с ним к пещере Тамерлана — он верхом на лошади, а я пешком до конторы, а потом оба на лошадях. Подумав, я тогда отказался, потому что, во-первых, не пещера меня больше всего привлекала, во-вторых, как раз тогда появилась надежда на геологов, а в-третьих, я ведь на лошади никогда в жизни…

— Салим Содыкович! Хамид Назарович! — обратился я теперь к ним, и в моем голосе, кажется, зазвучали даже торжественные ноты. — А скажите, не замечали ли вы здесь, в районе кишлака, или там, в горах, больших белых бабочек с красными и черными пятнами?

И тотчас поспешил добавить:

— Дело в том, что в редакции журнала мне поручили сфотографировать этих бабочек, потому что они исчезают. Они в Красной книге. Это очень важно.

Улыбки, которые было появились на лицах, когда я сказал о бабочках, после упоминания журнала и Красной книги исчезли.

— Каких бабочек? — серьезно переспросил Хамид Назарович.

— Ну вот такого размера приблизительно, — показал я на пальцах. — Белые, полупрозрачные, а еще — красные и черные пятна.

— Да их много здесь вроде бы, — сказал Хамид Назарович, — белых-то бабочек, правда? — он обратился к директору.

— Да, есть, есть! — оптимистично поддержал его Салим Содыкович. — Специально, конечно, внимания не обращал, но вроде бы есть.

— Да, есть, есть, — подтвердил и Хамид Назарович.

8.

Всяким спортивным навыкам, как и языку, лучше всего учиться, конечно, в детстве и юности. Молодой организм еще не окреп, он гибок, податлив, навыки вырабатываются быстро. Так получилось, что никто не учил меня в детстве кататься на коньках, лыжах, двухколесном велосипеде, а потому мне пришлось расплачиваться за неумение в том возрасте, когда сверстники все это уже давно освоили. Было стыдно перед ними, особенно перед девушками, и я старался прийти на каток, когда там было как можно меньше народу. На лыжах я тоже учился в одиночестве, как и на велосипеде. И то и другое, и третье я, конечно, освоил, что же касается велосипеда то уже не один раз путешествовал на нем по многу дней по нашей огромной стране и проехал не один десяток тысяч километров.

А вот на лошадь не садился ни разу в жизни.

Как типичному горожанину езда верхом казалась мне чем-то экзотическим и недоступным.

Когда вчера Салим Содыкович сказал о путешествии по заповеднику, я как-то не задумался о том, что это будет за путешествие и на чем.

Утром мы встали что-то около пяти часов, быстро умылись, собрались, вышли во двор конторы в утренних сумерках. Несколько лошадей было оседлано. Они мирно пощипывали траву у забора.

С нами должен был отправиться лесник Парда Рустамов. Собранный и молчаливый, он был уже здесь — в последний раз проверял, правильно ли оседланы лошади.

— Вот ваш конь, — сказал мне Салим Содыкович. — Садитесь.

Только тут я по-настоящему осознал… До этого момента еще непонятно, на что надеялся, думал, что, может быть, рядом с кем-то на седле, сзади, или все-таки пешком. Нет, не в том было дело, что я испугался, не хотел и так далее. А просто не было полной уверенности… и вот теперь стало ясно.

Это был гнедой жеребец с пшеничного цвета гривой.

— Как его зовут? — спросил я. Салим Содыкович усмехнулся:

— У нас не дают имени лошадям. «От» — и все. То есть «лошадь».

— А чья она?

— Лошадь Турсунбая.

В один этот миг в утренних сумерках во дворе конторы заповедника в горах Средней Азии, бог знает, как далеко от моего московского дома, какая же сейчас смесь чувств закипела во мне! В детстве и юности я, конечно, мечтал покататься на лошади — да кто ж об этом не мечтал?! — но не получалось никак, и я уже думал, что никогда… Еще вчера утром я вообще не был уверен, что попаду когда-нибудь в недоступный заповедник «Земля Санникова»! И вот вчерашний путь сюда через перевал, гора и источник «Оба-зим-зим», путешествие по кишлаку и наконец «лошадь Турсунбая»… Да не во сне ли все это? В который раз за время своих странствий в поисках Аполлона я ощутил себя хотя и взрослым, но мальчиком, перед которым жизнь открывает еще одну из своих таинственных страниц!