В поисках Беловодья(Приключенческий роман, повесть и рассказы)

Вышли из города. На пути попалось место болотистое и лесное, но дорога набучена щебнем. Невдалеке от дороги (сажень 10) на пеньке срубленного дерева сидела обезьяна. Максимычев бросил в нее грецким орехом. Орех упал у самого пенька; обезьяна спрыгнула с пенька и, взявши орех, начала его разгрызать, потом положила его на землю и ударяла в него камнем. Но так как местность была болотистая, то орех забивался в землю; обезьяна снова взяла его, положила в воду мочить и, вынув его из воды, начала грызть. Подивились мы её смыслу и пошли своим путем к пароходу.

Весь день пробродивши по Сайгону, не смогли мы найти человека, который мог бы нам разъяснить, какая это страна и народ какого вероисповедания? Вернувшись на пароход, передали обо всем Барышникову. Барышников вспомнил, что на этом же пароходе есть один господин русский; при разговоре назвался прокурором морского ведомства, по фамилии Куликовский, который ехал из Марсели. Обратились мы к Куликовскому с просьбой, как он знал хорошо французский язык. Куликовский рад был нам, так как русских давно не видал. Спросили мы, как страна эта называется и народы какого вероисповедания. Страна эта называется в простом наречии: Восточно-Китайский полуостров, местные жители Малаккцы, буддийского вероисповедания. Мы обрадовались. Думаем себе, что достигли до Беловодии, на которую местность указывали часть рукописных маршрутов, и Аркадий архиепископ в своем рассказе также упоминал этот полуостров.

— „Есть ли здесь город Левек?" — спросили мы.

— „Не слыхал я название такого города. На что же он вам?“

— „Мы ездим, разыскиваем русских людей, по распространившимся между старообрядцами рукописным маршрутам под именем инока Марка (Топозерской обители). Он будто бы с двумя товарищами путешествовал на восток через Сибирь, в Китайскую империю. Пройдя городе Пекин, достиг страны Восточно-Индокитайского полуострова, где и находится Беловодия, по островам большим и малым в окрестностях Японии. На тех островах народы обитают христианского вероисповедания, частью от проповеди апостола Фомы, но есть и выходцы из Сирии, зашедшие от гонения Папы римского и бежавшие из России от времен патриарха Никона. Все эти народы имеют епископов и архиепископов, до 40 церквей русских, а Сирских до 70 церквей и имеют Патриарха Антиохийского поставления. Двое спутников инока Марка пожелали остаться навсегда в этой стране, а Марк возвратился в Россию и свое путешествие подтверждает с клятвою. На эту же страну указывает и Аркадий архиепископ, под названием Беловодский, который явился в Россию лет 35 тому назад, приняв архиепископство от тамошнего патриарха. Мы проехали острова Цейлон, Суматру, Сингапур и проч., обогнули Малаккский полуостров, но не только русских 40 церквей, но даже и людей русских мало видали, и те лет семь выехали из России. Спрашивали их мы о русских людях и какие люди находятся на Филиппинских островах. Они нам сказали, что-де, нет на этих островах православного народа, ни церквей, ни русских людей. Теперь, где же город Левек и где православный народ с духовенством и церквами?”

— „Я вам истинно говорю: нет здесь города Левека, и не бывали православно-русские народы. Не желаете ли — посмотреть карту в пространной черте этого полуострова?”

— „Очень желаем”, —ответили мы и пошли вместе с г-м Куликовским смотреть карту, на которой надписи по-французски. Куликовский прочитал все города и урочища. Нет города Левека.

— „Не верно ли говорил я вам, что города Левека нет, и в этой местности никогда не бывали русские люди. И теперь русские пароходы сюда не заходят, и здешние народы русских никогда не видали.

— „Что же такое? Неужели это все ложное? — сказал Максимычев, — как письменные маршруты под именем инока Марка, так, в особенности, архиепископ Аркадий? Этот человек и теперь жив и находится в Пермской губ., временно приезжал и к нам на Урал. Что же заставляет его врать и носить на себе чин самозванства?"

— „Это очень просто, — говорил Куликовский. — Однажды ему взбрела дурная такая мысль принять на себя чин самозванный, и он выдал себя ложно за Беловодскего архиепископа. Теперь ему уже трудно говорить правду, когда он привык врать".

Когда Куликовский высказал про самозванство Беловодского Аркадия, мне один случай подобно такой же взошел на память. Это было лет 35 тому назад, когда я был 13–14 лет; в декабре месяце, во время багреннего[43] нашего рыболовства (этот промысел на Урале чуть ли не поголовный: начиная от пяти до 80-лет, всех везут на первый день багрить рыбу). Я в то время проживал в Ранненском поселке, 90 верст выше г. Уральска. Вот в числе прочих и я поехал с покойным родителем на багренье. Приехали в г. Уральск на квартиру к казаку Ивану Алексеевичу Сладкову; взошли к хозяину в комнату; я разделся, влез на печь погреться, а отец мой подошел к умывальнику, обрывая с бороды и усов намёрзшие от сильного холода ледяные сосульки и бросал их под умывальник в таз.