В поисках Божества

Менандр (Μενανδρος, Menander) был, как и Симон, родом самариец, из селения Каппаретеи[192], но жил он, по-видимому, в Антиохии и пользовался здесь славой мага и волшебника, превзойдя своими чудесами, по свидетельству современников, знамения самого Симона. Магия играла большую роль в учении Менандра, говорившего о необходимости подчинить человеческой воле низшие мировые элементы. Идеи же Менандра о сущности мира и Божества, насколько их можно выяснить, мало отличались от Симоновых. Он также учил о Непознаваемой Высшей Сущности, недоступной определению; себя самого называл спасителем, ниспосланным для просветления и очищения мира, который сотворен не Высшим Неизъяснимым Божеством, а низшими силами, которые суть порождения — или вернее, вырождения — Божественной Мысли. Менандр учил, что человек должен развить в себе магические силы (т. е. власть над материей) именно в целях борьбы с этими низшими космическими элементами; при надлежащем развитии воли и творческой способности человек может подняться до уровня этих низших сил. Само собой разумеется, что враждебные Менандру ересеологи видели в его магических чарах лишь проявление нечистой силы или же шарлатанство; они также утверждали, что Менандр, заманивая учеников, сулил всякому, кто крестится во имя его, бессмертие и вечную молодость. Не подлежит сомнению, что эти обещания имели аллегорическое значение и никто из учеников не толковал их в грубом буквальном смысле, иначе трудно себе представить, каким образом у этого раздавателя бессмертия и вечной юности могли быть ревностные последователи еще двёсти лет спустя, когда не только он сам, но и два-три поколения его учеников уже давно вкусили и старости, и смерти. Можно предположить, что учение Менандра о бессмертии выражало лишь идеи переживания индивидуального сознания, — в противоположность учениям, отрицавшим личное переживание духа и признававшим идею бессмертия лишь в смысле вечности единой духовной сущности, освобождающейся в смерти от уз индивидуальности. Менандр особенно резко восставал против идеи воскресения плоти, уже тогда просачивавшейся в церковную догматику. Его учение о воскресении имело в виду только дух, временно обитающий в телесной оболочке и избавляющийся от нее плотской смертью, но сохраняющий после разрушения тела все индивидуальные силы и способности, сознание и волю для дальнейшей эволюции к Высшему Источнику Света. Такое учение логически связано с представлением о магии как о дисциплине духа, содействующей развитию и кристаллизации воли как высшего духовного начала в человеке.

Этими скудными данными исчерпываются все наши сведения о Менандре и «менандрианах»; к сожалению, автор «Философумен», обыкновенно дополняющий наши данные ценными указаниями и цитатами, пбчему-то вовсе не упоминает о Менандре, и без его помощи мы лишены возможности восстановить, хотя бы в общих чертах, религиозную систему самарийского чародея.

Древние ересеологи единогласно утверждают, что Менандр, ученик Симона, в свою очередь был учителем Саторнила и Васи л и да, который был учителем Валентина. Таким образом, создается искусственная филиация гностических систем, основанная впрочем только на стремлении выставить непременно Симона Мага родоначальником всех гностических ересей. Но дело в том, что такой филиации быть не могло. Симон, как мы уже видели, черпал свое учение из общего источника мистических идей, питавшего непосредственно и другие системы, — если, слово непосредственно может вообще быть применимо к истории беспримерного смешения самых разнородных элементов, классификация которых представляет непреодолимые затруднения. Мы уже сказали, что христианская мысль работала на фоне общего мистического брожения, общего напряженного искания Высшего Гнозиса в синтезе всех религиозных и философских систем. Поэтому прежде чем обратиться к великим гностическим учителям II века* мы попытаемся, оставив в стороне филиацию Симона, Менандра и т. д., разобраться в общей массе гностических учений, не связываемых с громкими именами известных философов-богоискателей, но не менее интересных для истории гностических идей.

Змеепоклонники

Мы теперь переходим к группе учений, носивших название гностических по преимуществу. Только под этим наименованием известны они Иринею Лионскому, в изложении которого помещены в беспорядке после систем Валентина и других глав гностических школ. Но современному исследователю приходится, наоборот, начинать именно с этих анонимных учений, признанных первоначальным общим источником всех гностических систем.