В поисках чудесного. Четвертый путь Георгия Гурджиева

– Конечно, те переживания, которые я испытал в августе, – сказал я. – Если бы я мог вызывать их по желанию и пользоваться ими, то о лучшем нельзя было бы и мечтать, потому что тогда, думаю, я смог бы найти и всё остальное. Вместе с тем я знаю, что эти «переживания» – пользуясь этим словом за неимением лучшего, но вы меня понимаете (он кивнул головой) – зависят от того эмоционального состояния, в котором я тогда находился. И я знаю, что они всегда будут зависеть от этого состояния. Если бы я мог создавать его сам, я очень быстро достиг бы подобных переживаний. Но я чувствую, что бесконечно далёк от этого эмоционального состояния, как будто бы я сплю. Это «сон», от которого я пробуждался. Скажите, как можно создать это эмоциональное состояние?

– Есть три способа, – ответил Гурджиев. – Это состояние, во-первых, может прийти само по себе, случайно. Во-вторых, его может создать в вас кто-то другой. В-третьих, вы можете создать его сами. Что вы предпочитаете?

Признаться, сначала я очень хотел сказать, что предпочитаю, чтобы кто-то другой, т. е. он сам, создал во мне эмоциональное состояние, о котором я говорю. Но я сразу же понял, что он ответит, что уже делал это однажды, а теперь мне следует ждать, пока оно придёт само по себе; или я должен сам что-то сделать, чтобы добиться его.

– Конечно, я хотел бы создать его сам, – сказал я. – Но как можно это сделать?

– Я уже говорил, что для этого необходима жертва, – ответил Гурджиев. – Без жертвы ничего достичь нельзя. Но если в мире есть что-то непонятное для людей, так это жертва, идея жертвы. Они думают, что им нужно жертвовать чем-то таким, что они имеют. Например, однажды я сказал, что нужно пожертвовать «верой», «спокойствием», «здоровьем», и меня поняли буквально. Но всё дело в том, что у людей нет ни веры, ни спокойствия, ни здоровья. Все эти слова следует понимать лишь как цитаты. На самом же деле жертвовать нужно лишь воображаемым, тем, чем люди в действительности не обладают. Они должны пожертвовать своими фантазиями.

Но как раз это для них трудно, очень трудно. Гораздо легче принести в жертву что-то реальное.

Другое, чем люди должны пожертвовать, – это их страдание. Пожертвовать своим страданием также очень трудно. Человек откажется от каких угодно удовольствий, но не откажется от страданий. Человек устроен таким образом, что ни к чему не привязывается так сильно, как к страданию. Но от страдания необходимо освободиться. Ни один человек, который не освободился от страдания, не пожертвовал им, не сможет работать. Позднее вы ещё многое узнаете о страдании. Ничего нельзя достичь без страдания, и в то же время надо начать с принесения страдания в жертву. Вот и расшифруйте, что это значит».

Я прожил в Москве около недели и вернулся в Петербург со свежим запасом идей и впечатлений. Здесь произошёл очень интересный случай, который объяснил нам многое в самой системе и в методах обучения Гурджиева. Во время моего пребывания в Москве ученики Гурджиева объяснили мне различные законы, относящиеся к человеку и миру; среди прочего они показали мне «таблицу форм водорода», как мы называли её в Петербурге, но в значительно расширенном виде. Помимо трёх шкал «водорода», с которыми Гурджиев уже познакомил нас, они произвели дальнейшие сокращения и составили двенадцать шкал:

В таком виде таблицу едва ли можно было понять. Я не мог убедиться в необходимости сокращённых шкал.

– Возьмём, например, седьмую шкалу, – говорил П. – Здесь Абсолютное – это «водород 96». Огонь может служить примером «водорода 96». Тогда для куска дерева огонь будет Абсолютом. Или возьмём девятую шкалу. Здесь Абсолютное – это «водород 384», или вода. А вода будет Абсолютом для куска сахара.

Но я не мог постичь принцип, на основании которого можно было бы точно пользоваться такой шкалой. П. показал мне таблицу, доведённую до пятой шкалы и относящуюся к параллельным уровням в разных мирах. Но мне она ничего не дала. Я начал думать о том, как бы соединить все эти шкалы с разными космосами. И, утвердившись в этой мысли, пошёл по совершенно неверному пути, потому что космосы, разумеется, не имели никакого отношения к делениям шкалы. Вместе с тем мне казалось, что я вообще перестал что-либо понимать в «трёх октавах излучений», откуда выводилась первая шкала «водорода». Главным камнем преткновения были отношения трёх сил 1, 2, 3 и 1, 3, 2, а также взаимоотношения между «углеродом», «кислородом» и «азотом».

Тем не менее я понимал, что здесь скрывается нечто важное. Москву я покидал с неприятным чувством, что не только не приобрёл ничего нового, но и утратил старое, то, что, как мне казалось, уже понял.