В поисках дракона

Мухоловки стайками прилетали в колючие дебри покормиться. Мы узнавали их по характерному неровному полету. Они перелетали от стебля к стеблю или садились на верхушки самых высоких растений и оттуда, освещенные солнцем, заливались щелкающими трелями, распуская и складывая при этом свой длинный хвост с глубокой вырезкой посередине. Здесь мы увидели и вдовьих тиранов — снежно-белых птичек с черным кончиком хвоста и черными маховыми перьями. Были тут и великолепные огненные мухоеды с изумительно ярким алым оперением и черными пятнышками на хвосте, крыльях и спине. Пеоны называли эту птичку «пожарник» или «бычья кровь», а еще «бразита дель фуэго». Последнее имя, означающее «вспыхивающий уголек», подходило ей больше всего. Стоило нам ее увидеть, как мы замирали от восхищения и в то же время досадовали, что не имеем цветной пленки.

Самыми элегантными из всех пернатых обитателей «кампа» были нанду. Дик считал нас невозможными педантами за то, что мы не называли их просто страусами. Нанду действительно очень похожи на страусов, но мельче, и оперение у них не черно-белое, а пепельно-серое, а на ногах не по два пальца, как у страуса, а по три. Настоящие страусы обитают только в Африке, а нанду — только в Южной Америке.

Мы часто видели, как нанду вышагивали по саванне с изысканной неторопливостью заводных манекенов. Благодаря многолетнему запрету охоты на территории эстансии они в значительной мере потеряли осторожность и позволяли нам ехать в нескольких метрах от себя. Если мы подъезжали слишком близко, они прекращали пастись, поднимали головы и подозрительно глядели на нас, точно так же, как это делают олени. Длинные шеи придавали нанду надменный вид, но большие глаза смотрели мягко и кротко.

Нанду — нелетающие птицы, и их пушистые крылья служат, вероятно, только для тепла. Оперение у нанду рыхлое, туловище покрыто редкими короткими перьями, и, когда птица топорщит распущенные крылья, как бы укутывая ими свое слабо защищенное тело, она смахивает на озябшего танцора с опахалом.

Нанду держатся группами, которые состоят из одного самца и нескольких самок разного возраста. Самец обычно бывает самой крупной птицей в стае и, кроме того, хорошо отличается от своих подруг узкой черной полосой, идущей по плечам от затылка. У самок эта полоска коричневая и менее заметная.

Если мы, не обращая внимания на предупреждающий пристальный взгляд нанду, подъезжали к ним слишком близко, они обращались в паническое бегство. Птицы мчались по равнине, высоко подбрасывая мощные ноги и выбивая по земле приглушенную дробь. По словам Дика, догнать нанду можно только на самой быстроногой лошади, но поймать их чрезвычайно трудно, потому что на бегу они петляют и искусно увертываются.

На одном из болот, в тростниках, мы нашли гнездо нанду — круглую, почти совершенно плоскую площадку диаметром около метра, заметную только благодаря выстилке из сухих листьев. В гнезде в беспорядке лежали тридцать огромных белых яиц, каждое длиной сантиметров пятнадцать. Глядя на эту потрясающую кладку, я мысленно перевел ее в куриные яйца — получилось около пятисот. Но наша находка не была рекордной: в предыдущем сезоне пеоны нашли гнездо с пятьюдесятью тремя яйцами, а натуралист У. X. Хадсон писал о сверхгигантской кладке нанду в сто двадцать яиц.

Разумеется, найденная нами кладка не могла быть отложена одной самкой: тут потрудился весь гарем. Приглядевшись, я обнаружил, что яйца немного отличаются друг от друга размерами: очевидно, молодые самки несли яйца помельче.

Брачная жизнь нанду таила ряд загадок. Я знал, что место для гнезда выбирает самец, он же насиживает кладку. Но как все его самки узнают, где именно их повелитель построил гнездо? И каким образом получается так, что необходимость отложить яйцо не возникает у самок одновременно, но в то же время этот процесс не растягивается на недели, а укладывается в достаточно сжатые сроки? Мы могли бы попытаться найти ответы на эти вопросы, наблюдая за гнездом, но нам не повезло: оно оказалось покинутым.

Через три дня, когда мы шли вдоль берега ручья через травянистые заросли, перед нами выскочил нанду и, глухо топая, пустился наутек, петляя среди высоких стеблей карагуаты. Пройдя несколько метров, мы нашли его гнездо. Там было всего два яйца, и при непрерывном дежурстве нам, возможно, удалось бы узнать подробности интимной жизни нанду.

Имея уже некоторый опыт обращения с нанду, мы решили воспользоваться нашей машиной как укрытием. Удобнее всего было бы установить наблюдательный пункт на пологом склоне, метрах в двадцати пяти — тридцати выше гнезда, но заросли карагуаты оказались здесь слишком густыми, и гнездо невозможно было разглядеть даже на расстоянии одного-двух метров. Нам пришлось срезать несколько высоких стеблей и сделать в зарослях узкий проход — наблюдательный коридор. Мы действовали очень осторожно, чтобы не спугнуть птицу и дать ей возможность постепенно привыкнуть к изменяющейся обстановке.