В поисках дракона

Между Пасо-Роха и Пилькомайо протекало множество риачос — мелких ручейков длиной не более нескольких сот метров. Они возникали как будто ниоткуда и так же неожиданно обрывались в какой-нибудь грязной луже. В этих ручейках во множестве росли водяные гиацинты и другие плавающие растения, а в воздухе стояло гудение от комаров и огромных злобных слепней. На берегу одного из ручейков мое внимание привлекла странная куча сухого тростника. Осторожно поковыряв внутри ножом, я наткнулся в сыром нижнем слое тростника на маленьких кайманчиков. Несколько малышей прошмыгнули у меня под ногами и плюхнулись в воду, но четырех мне удалось поймать. Куча тростника была гнездом, куда самка каймана отложила яйца, доверив дальнейшую заботу о них солнечным лучам. Малыши, которых я держал в руках, были длиной сантиметров пятнадцать. Несмотря на свой нежный возраст, они кусали меня за пальцы, испепеляли яростными взглядами, издавали гневные звуки и распахивали челюсти, обнажая лимонно-желтую пасть. Я смочил водой матерчатый мешок и заключил в него этих маленьких дьяволят.

Мы продолжали осматривать ручей, надеясь обнаружить еще каких-нибудь животных. Вдруг я заметил, что с противоположного берега за нами молча наблюдают четверо индейцев. Голые по пояс, босые, в штанах и кожаных гетрах, с длинными спутанными волосами, падающими на татуированные лица, они были вооружены допотопными ружьями. Двое держали пухлый мешок, а один тащил разделанную тушку нанду.

Индейцы-охотники могли стать для нас ценными помощниками. Мы перешли ручей, подошли к ним и жестами предложили им пойти с нами в лагерь. Но они озадаченно смотрели на нас, опираясь на ружья. В конце концов наши усилия дали результат, индейцы быстро посовещались друг с другом и согласно кивнули.

В лагере Сэнди, потолковав с ними на гуарани и мака, выяснил, что они много дней назад ушли из своей толдерии охотиться на нанду. За перья этих птиц можно получить неплохое вознаграждение. В Аргентине они идут на щетки для смахивания пыли, и индейцы обменивают их у торговцев, таких, как наш Патрон, на спички, соль и охотничьи припасы. Сбыв перья где-то у аргентинской границы, индейцы возвращались теперь в свою деревню. Сэнди объяснил им, что если они останутся с нами и помогут искать животных, то будут на это время обеспечены фариной, и, кроме того, получат хорошую награду за каждого пойманного зверя. Особенно высокая цена назначается за тату каррета. Они согласились и тут же потребовали мате в качестве аванса. Мы выдали им несколько порций из нашего уже порядком оскудевшего запаса. Я надеялся, что индейцы сейчас же отправятся в монте и немедленно начнут охотиться, но они поняли свои обязанности иначе. Все четверо разлеглись в тени деревьев, натянули на лица пончо и заснули. Ну что ж, подумал я, может быть, сегодня уже и вправду поздновато начинать работу.

На закате индейцы проснулись, разложили костер и опять пришли к нам за провизией. Мы выдали им несколько порций фарины, и они сварили ее вместе с мясом нанду. Над деревьями поднялась большая серебряная луна, и мы стали готовиться ко сну. Индейцы же после полуденной сиесты выглядели вполне отдохнувшими, и, казалось, не собирались отправляться на покой.

— Наверное, — обратился я с надеждой к Сэнди, — они хотят всю ночь охотиться.

Он невесело рассмеялся.

— Будь уверен, они хотят другого. Но нет смысла даже пытаться уговаривать их. Индейцев торопить бесполезно.

Я перевесил свой гамак, натянув его на этот раз между деревьями, залез внутрь и расслабился, стараясь скорее заснуть. Индейцы, по-видимому, пребывали в прекрасном расположении духа. От их костра неслись крики и смех. Бутылка каньи ходила по кругу, и каждый надолго припадал к ней. Веселье принимало все более буйный характер. Один из индейцев с воплем швырнул пустую бутылку в кусты, а другой, порывшись в мешке, извлек новую, непочатую. Было ясно, что успокоятся они не скоро. Я повернулся и натянул на голову пончо.

Оглушительный хлопок вырвал меня из полузабытья, и что-то просвистело над моей головой. В тревоге я высунулся из гамака и увидел, что индейцы теперь уже скачут вокруг костра, потрясая ружьями. Один из них размахивал бутылкой, а другой с воплем вторично разрядил ружье в воздух.

Это веселье могло плохо кончиться, и надо было что-то предпринимать, пока не пролилась кровь. Я вылез из теплой постели и пошел в хижину. Чарльз был уже там. События у костра вынудили и его покинуть гамак, и теперь он поспешно распаковывал сумку с медикаментами.

— Боже правый, — вскричал я, — они попали в тебя!

— Не попали, — ответил он сумрачно, — но я хочу быть уверен, что и впредь не попадут.

Один из индейцев, шатаясь, подошел к нам и скорбно продемонстрировал пустую бутылку из-под каньи, держа ее горлышком вниз. Он промычал что-то, очевидно прося добавки. Чарльз вручил ему полную кружку воды, предварительно кинув туда что-то.

— Снотворное, — шепнул он мне. — Это ему не повредит, а нам, возможно, обеспечит более спокойную ночь.