В поисках дырявого зонта

— Это очень интересная история, скажу я вам, — заговорил он как ни в чем не бывало. — Началась она еще до войны. Хо-хо… хорошие были времена. Вилла, в которой сейчас живут Пилярские, принадлежала очень богатому коммерсанту, оптовому торговцу вином Эмилю Мухарьяну, армянину по национальности, но доброму поляку. Этот Мухарьян, старый холостяк, был малость не в себе. Он коллекционировал старые зонты…

— Зонты!.. — разом вздохнули юные детективы.

— Да, зонты, — продолжал дед Куфель, — он собирал старые зонты. У него была особая комната, в которой не было ничего, кроме зонтов. Когда в Варшаве началось восстание, фрицы попросили Мухарьяна убираться с виллы. Богатей выскочил из дому в одном летнем пальто и одной грязной рубашке, одним словом, будто какая сирота. Однако — хо-хо! — он не забыл захватить с собой свой любимый старый зонт, который специально привез из Англии.

— Точнее говоря, из Глазго, — поправил Кубусь, — фирма "Веллман и Сын".

— Не мешай, щенок! — выругал мальчишку дед Куфель. — Достаточно того, что из Англии. Значит, скажу я вам, вылетел этот Мухарьян в одних подштанниках и приземлился в доме, где живет сейчас почтенная преподавательница английского языка пани Бауманова. Но на своей вилле он оставил все свое громадное богатство и пятьсот девяносто три зонта.

— Столько зонтов! — ахнула ошеломленная Гипця.

— Столько зонтов! — кивнул дед Куфель и сделал добрый глоток портера. — Но, скажу я вам, перед уходом он кое-что замуровал в ванной.

— Что? Что он замуровал? Скажите нам! — закричали наперебой юные детективы.

— Этого далее мне не сказал тот самый очкарик, что ведет это дело. Следствие не окончено, и пока это тайна. Достаточно знать, что старый Мухарьян замуровал кое-что в ванной. А когда старичок оказался в доме пани Баумановой, он подумал себе: "Может, я не доживу до конца этой войны. Разное бывает на этом свете. Нужно сообщить сестре". А надо знать, скажу я вам, что его родная сестра еще до Первой мировой войны вышла замуж за какого-то там Повальского и эмигрировала с ним в Америку, где они и жили в Сан-Франциско.

Юные детективы сидели с пылающими щеками, завороженно уставившись на рассказчика.

Дед Куфель снова промочил горло портером.

— Жили они аж в Сан-Франциско, — с воодушевлением продолжал он. — Значит, пишет этот Мухарьян письмо своей сестре: "Родная, так и так, есть у меня то-то и то-то, и я замуровал это в ванной. Точный адрес и то место в доме, где укрыто добро, указаны, скажу я вам, на листке, спрятанном в ручке моего зонта фирмы "Веллман и Сын", а также, на всякий случай, и в маленьком томике стихотворений персидского поэта Омара…"

— Это та самая замечательная книжечка с самыми прекрасными на свете стихами, о которой говорил Толусь Поэт, — не выдержала Гипця.

— Тихо! — одернул ее Кубусь. — Нельзя мешать дедушке.

— Ну ладно, ладно, — пробурчал дед Куфель. — Это та самая книжечка, но о ней речь еще впереди. А пока, скажу я вам, мы на вилле пани Ваумановой. Как раз там старый чудак Мухарьян написал письмо родной сестре и отдал его какому-то офицеру, потому что, как известно, почта в Варшаве тогда не работала. Офицер спрятал письмо в карман, и я не знаю, что с ним было дальше. Никто не знает, скажу я вам. Известно лишь, что письмо пришло в Сан-Франциско только в прошлом году…

— Фантастика! — закричали дети.

Воспользовавшись паузой, дед Куфель сделал глоток портера и, облизнув губы, стукнул ладонью по столу.

— Трудно в это поверить, но так оно и было!

— А что случилось со старым Мухарьяном? — спросил Кубусь.

— И правда, скажу я вам. Пропал во время восстания. Такая судьба, скажу я вам. Мухарьян пропал без вести, оставив после себя виллу, пятьсот девяносто три зонта и нечто замурованное в ванной. А письмо путешествовало по свету больше полувека. И когда почтальон постучал в дверь, родной сестры Мухарьяна, пани Повальской, уже не было в живых. Зато оставался ее любимый "очаловательный" сынуля, некий пан Повальский с напомаженными усиками.

— Усик! — ахнула Гипця.

— Да, этот лакированный франт в лягушачьем соку! — Дед Куфель дрожал от негодования. — Этот портач и халтурщик из халтурщиков. Получил он, скажу я вам, письмо и подумал себе: "Это очень холошо, что очаловательный дядюшка не забыл о нас. Стоит выблаться в Польшу и заблать то, что оставил дядюшка". Вот потому-то, скажу я вам, мои глаза увидели это свиное ухо в заливной телятине! Потому-то я дал себя обмануть! Потому-то невинной детворе должен был рассказывать об охоте на львов в штате Небраска!

— Значит, дедушка никогда не был в Америке? — поинтересовался Кубусь.

— Я? — обиделся дед Куфель. — А чего я там не видел? Я, мой дорогой, ни разу еще не выезжал из Варшавы. — Он ненадолго задумался, потирая ладонью щеку, — О чем это я говорил? Да, помню. Значит, пан Повальский появился в Варшаве и начал лихорадочные поиски черного зонта.

— Теперь понятно, — вмешалась Гипця, — почему Усик знал адрес пани Баумановой и знал, что я хожу к ней заниматься английским. Он, видно, следил за этим домом.